На пороге зимы - [182]

Ардерик в последний раз оглядел россыпь островков. Зацепился взглядом за рыжее пятно там, где коса переходила в цепь камней, ведущую к острову, поросшему низкорослым хвойником…

Судьба решила благоволить ему до конца.

«Это может быть просто пожухлая трава, — говорил Ардерик себе, спускаясь с башни. — Или очередной рыжий ублюдок старого барона, утопленник, которого вынесло приливом».

Он не спеша прошёл по берегу. Даже кивнул по пути Верену. Он прошёл отмель наполовину, когда человек на острове поднялся ему навстречу.

Ардерик медленно вынул меч, крутанул его, разминая запястье. Победа скалилась с острова, тоже поигрывая мечом. Прежде чем ступить на камни, Ардерик обернулся на Верена. Тот всё ещё говорил, воины заслоняли их друг от друга. Всё сложилось как нельзя лучше. Это была их битва, и не нужно было ни помощников, ни свидетелей.

Камни под ногами были сухими, не скользили. Шейн ждал — осунувшийся, бледный до синевы, но с ухмылкой на губах. За спиной с тихим всплеском сомкнулась вода, отрезая путь к отступлению. С ясным звоном, будто соскучившись друг по другу, скрестились клинки.

Прилив затапливал островок, вынуждая их перебираться выше и выше. За лязгом мечей Ардерик едва расслышал запоздалый окрик Верена, краем глаза выхватил широкую полосу между островом и берегом. «Опять в холодную воду полезет», — мелькнула мысль, и Шейн не простил заминки — клинок угодил в больное плечо, подарив миг тьмы перед глазами.

У обоих не было щитов; клинки рубили друг друга, высекая искры. Вода вскипала под ногами в щелях между камнями. Ардерика уже не заботило, уйдёт он с этого острова или нет. Лишь бы погасить упрямый огонь в ледяных глазах.

Удар, разворот, удар. Шейн шатался, но меч держал крепко и упорно метил в плечо. Ещё удар — Ардерик отступил, шагнул в воду и не удержался на скользких камнях. Упал на колено и не стал тратить время на замах вверх — рубанул по ноге под коленом. И сразу — по рёбрам.

Меч Шейна зазвенел по камням, и его укрыло море. Ардерик поднялся для последнего замаха и согнулся от резкой боли в боку — Шейн швырнул кинжал и доставал второй.

Ардерик поскользнулся снова — не на воде, на крови — и тоже выронил меч. Камни перед глазами щерились трещинами и пятнами. Нож тянулся из ножен невероятно медленно.

Совсем рядом лязгнул о камень второй кинжал. Шейн остался без оружия и неловко нашаривал камень. Ардерик приподнялся, ощущая, как темнеет в глазах. Стиснуть скользкую рукоять. Смотреть только на рыжее пятно. Нанести последний удар…

Пальцы разжались, глаза заволокло алым. Из пелены выросла высокая фигура с обнажённым мечом; рыжее пятно рванулось навстречу, но лезвие вильнуло в сторону, описав невыносимо сияющий полукруг.

Затем Ардерика подтащили выше, уложили, приложили к ране холодное и мокрое. Море стало густым и чёрным, поглотило его вместе с островом, но перед тем, как тьма сомкнулась над головой, мелькнула мысль: похоже, валиться после поединка на руки Верену вошло в привычку.

8. Погасшее пламя

— Я видел его рыжие патлы!

— А я — как он махал рукой!

— Брешешь!

— Да ты сам плетёшь!

Элеонора устало прикрыла глаза. По этому молчаливому знаку служанка махнула стражникам, те рявкнули на толпу у северной башни. Шейна держали там уже месяц. Сперва лечили, чтобы прочувствовал поражение как следует, а потом казнь отложили до летней ярмарки. И каждый день под башней собирались зеваки. Сквозь окна-бойницы ничего не рассмотришь, хоть глаза прогляди, но этим было как мёдом намазано.

Весь месяц Элеонора боялась, что Тенрик устроит брату побег или что в тщательно проверенных стенах обнаружится очередной тайный ход. Меняла охрану, разгоняла зевак, запрещала стражникам покидать замок — а те наладились, сменившись с караула, идти в город и торговать рассказами, как выглядел сегодня пленник, что ел и сколько спал. Казалось бы, что за беда! Время ликовать, когда злейший враг схвачен, а его гнездо разорено! Но страх, что именно под конец что-то пойдёт не так, сосал силы днём и ночью.

— Господин лекарь просил передать, что зайдёт через четверть часа. — Элеонора не видела служанку, едва приоткрывшую дверь, и не сочла нужным отвечать. Зачем, когда есть Грета — та обернулась от стола, кивнула и дверь бесшумно затворилась.

Грета колдовала над укрепляющим сбором, и Элеонора цепко следила за ней из-под полуопущенных ресниц. Ромашка, ежевика, шиповник — не навредят и младенцу. Остальные травы в ларце под замком, ключ от которого висит на шее — но лучше проследить. Может, это беременность вконец расшатала нервы? Или война вымотала, вычерпала до дна?

— Грета, как Ардерик?

— По-прежнему: бранится и тянется к мечу. Вчера разминался, несмотря на запрет.

— Рука ещё болит?

— Мы хорошо его лечим. Но совсем здоровым ему уже не быть.

Элеонора не раз просыпалась, увидев во сне, как победоносное войско возвращалось из Бор-Линге. Тропа, заросшая алой костяникой, уже не предвещала добра. Сперва Элеонора увидела клетку — оставалось только гадать, как её пронесли по крутым тропам — и горячо возблагодарила богов. А затем разглядела носилки и одновременно не нашла среди победителей Ардерика. Две недели она отстаивала своего воина у горячки, мрачно отмеряя одни и те же порошки и настойки для него и Шейна. Едва оправившись, Ардерик перебрался в укрепления, куда через день ходила Грета и раз в неделю — замковый лекарь. Оттуда была хорошо видна северная башня, и Элеонора надеялась, что это зрелище подействует лучше любых снадобий.