На пороге зимы - [181]

Второй костёр разложили на берегу, у самых скал — для павших воинов. Пятнадцать человек — пустяковая цена для такой победы, но славные похороны заслужил каждый.

Убитых камнеедов ещё вечером погрузили в лодки похуже, вывели в море и затопили. Не будет им ни костра, ни могилы. Плоть сожрут рыбы, а кости устелют морское дно.

Оллард стоял у баронского костра и, не отрываясь, смотрел на огонь.

— По-хорошему их бы в корабле сжечь, — проговорил Дугальд. — Всё же морское племя.

— Обойдутся, — буркнул Ардерик. — Пусть спасибо скажут, что вообще хоронят по-человечески.

— Прекрасный обычай — погребение огнём, — проговорил Оллард. — Жаль, осталось только на окраинах. Красиво и благородно.

— Дерева только много идёт, — заметил Дугальд. — Ладно. Пора нам собираться. Вы с нами, граф?

Оллард кивнул:

— Наслышан о лиамских кораблях и не упущу возможности лично оценить их превосходство. И не убирайте далеко сундук с книгами, я просмотрю некоторые в дороге.

— Корабли — оцените! Пойдём потихоньку, у берега, качать не будет. А вот в книги смотреть не советую — точно харч за борт метнёте.

Оллард презрительно изогнул бровь и снова уставился на огонь.

* * *

Верен стоял у берегового костра. Не всех убитых он знал по именам, но за каждого было обидно, что отдал жизнь за победу, которую не увидит.

Такко протиснулся сквозь круг, встал рядом:

— Маркграф хочет возвращаться морем. Через Лиам.

— Ну и славно. Прокатитесь. Хоть узнаешь, что такое большая вода.

— Ага, — согласился Такко и тут же заговорил о другом: — Я виноват перед тобой. Тебя чуть не убили, и всё из-за меня.

— А я чуть не угробил нас обоих там, в клетке. Забудь, а?

Верену было что высказать другу за всё пережитое. Но не сейчас. Не у погребального огня, на который они снова смотрели со стороны живых. Они снова были вместе, бились плечом к плечу, вместе вырвали у Севера долгожданную победу. Разве можно было ругаться, пусть и за дело?

Пожелай Верен найти слова для того, что испытывал сейчас — не смог бы. Скорбь, ликование, усталость — всё сплелось в чистое, звенящее чувство. Через несколько дней они вернутся в Эслинге, отметят победу, как полагается, и снова разойдутся. Придётся снова обходить стороной предателя-барона, отводить глаза от баронессы, носящей наследника Ардерика… Зато там была Бригитта, и Верен зажмурился от затопившего его тепла.

Он кивнул Такко, приглашая отойти к скале. Друг недоуменно кивнул на костёр.

— Их память мы ещё почтим. А когда с тобой поговорим, непонятно.

— Я эти полгода ходил, как дурак, — начал Такко, когда большой валун скрыл их от посторонних глаз. — Ты мой друг, я тебе всем обязан, без тебя пропал бы. Не скрывал от тебя никогда ничего. А тут… ну…

Верен остановил его жестом.

— Я тоже храню чужую тайну. И рад бы довериться, но не могу. Знаю, что не проболтаешься, а всё равно не дело это. И ты свои тайны храни. Дружбе это не помеха.

Такко низко опустил голову, явно подбирая слова.

— А, всё равно красиво не скажу! Я хотел, когда война кончится, предложить тебе смешать кровь. Как раньше делали. И вот…

Верен не сомневался ни мгновения.

Кровь текла по сомкнутым ладоням, капала на землю.

— Как бы ни развела нас жизнь, я всегда буду твоим другом, — проговорил Такко, зажмурившись. Открыл глаза и виновато огляделся: — Надо было, наверное, как-то получше всё обставить…

Верен махнул свободной рукой:

— Я клятву Рику первый раз знаешь как давал? Стыдно вспомнить. Зато от сердца. Не бери в голову. Хорошо, что здесь и сейчас.

У костра затянули поминальную песню. Запах дыма и горящей плоти перемежался со свежим морским ветром.

— Когда уходите?

— С приливом. Будем в Эслинге через неделю-две.

Такко уходил по обнажившейся тропе к замку, где сквозь ворота виднелась высокая фигура маркграфа. Сердце Верена рвалось на части, и в то же время он никогда не чувствовал себя настолько на своём месте. А с Такко они теперь никогда не расстанутся — пусть между ними лягут все моря и горы Империи.

* * *

Бор-Линге опустела. Даже ворон больше не кружил у окон. На месте ворот и дверей зияли проёмы. По главному залу гулял сквозняк, башню обживали чайки.

Давно погасли костры и ушли корабли, нагруженные всем ценным, что удалось найти в крепости. Ушли и первые отряды по тропе. Шли, не таясь — если у Шейна и остались союзники, пусть-ка сунутся к разгорячённой победой сотне!

Ардерик медлил. Бродил по берегу, путаясь в ножнах, непривычно висевших справа, швырял в воду камни, мерил шагами дорогу, снова открывшуюся в отлив.

Верен терпеливо ждал у скал. Его обступили парни Кайлена, желавшие в который раз послушать о семье барона и о том, каково было выбираться из клетки. Благо сама клетка стояла во дворе крепости — её вытащили по мелкой воде, починили, сберегли от огня, только сажать в неё оказалось некого.

Ардерик прошёл по перемазанным кровью плитам, вошёл в замок, поднялся на башню. Внизу Верен прервал рассказ, поднял голову, нашёл его взглядом и только после этого заговорил снова. Следит. Такому не стыдно снова доверить отряд, больше он не попадётся. Пусть сегодня почувствует себя героем. Заслужил.

Вода медленно наползала на обнажившуюся косу. Пора было уходить. Яснее ясного, что Шейн либо лежит на дне морском, либо на пути в свою Брусничную Гриву — и если так, предстоит искать его до зимы. Не хватит у этого труса благородства явиться за последним поединком, а больше возвращаться в разорённое гнездо было незачем.