На пороге великих тайн - [44]

Не парадокс ли, что горы Крыма в геологическом отношении изучены хуже многих уголков Тянь-Шаня?

— Это-то понятно! — перебил Василий Иванович. — В Горном Крыму нет крупных месторождений полезных ископаемых. Естественно, что геологи уделяли ему меньше внимания.

— Может быть, месторождения здесь еще не открыты именно потому, что геологи интересовались Крымом от случая к случаю, — возразил я. — Строение Горного Крыма и его геологическая история чрезвычайно сложны. Вот мы с вами не можем решить, откуда взялись глыбы известняка среди песчаников и сланцев Крымских гор. Между тем, решив этот маленький вопрос, можно выяснить условия, в которых отлагались сами песчаники и сланцы. А тогда удалось бы сказать, какие полезные ископаемые прячутся в этой толще пород. И таких загадок еще немало. На их выяснение потребуются годы.

— Давайте попробуем разгадать тайну этих известняков, — предложил вдруг Василий Иванович. — Ум хорошо, а четыре лучше. Крымский Институт минеральных ресурсов посылает меня исправить геологическую карту Южного берега — от мыса Ифигении до Байдарских ворот. Ваши студенты приедут из Ленинграда не раньше чем через неделю. Поедемте на неделю с нами. У нас будет грузовая машина, палатки, все оборудование для лагеря. Останавливаться будем прямо на берегу моря. После маршрута — пляж и купание. Сергей Алексеевич варит такие украинские борщи — пальчики оближешь. А мы с вами, может быть, найдем следы рифов, от которых могли отколоться вот эти кусочки…

Василий Иванович ударил молотком по выступу скалы. Из трещины известняка стремительно выскочила маленькая зеленая ящерица и, блеснув на солнце, исчезла в густой траве.

Виртуоз баранки

Через час, изрядно уставшие и исцарапанные, мы спустились к машине. Сергей Алексеевич сладко храпел, выставив длинные худые ноги из-под запыленного корпуса газика.

— Поехали, — сказал Василий Иванович и легонько постучал по стоптанному каблуку, торчащему из-под колес.

Под газиком раздался звук, напоминающий добродушное ворчание пробуждающегося медведя, ноги исчезли, и появилась всклокоченная голова нашего шофера.

При виде нас на его длинной небритой физиономии выразилось явное разочарование:

— Что-то быстро сегодня, — сказал он, почесываясь, — я еще второго сна не доглядел.

— Едем скорей, — торопил Василий Иванович. — Надо до темноты поспеть в Симферополь.

Сергей Алексеевич осведомился, который час, и, услышав ответ, объявил, что довезет как из пушки.

— Как из пушки только по шоссе, — забеспокоился Василий Иванович, — а до шоссе, пожалуйста, по-человечески.

Газик жалобно вякнул, кашлянул и тихо задрожал. Сергей Алексеевич взгромоздился на сиденье, вопросительно оглянулся, нахлобучил поглубже засаленную кепку и дал такой газ, что машину заволокло облаком желтого вонючего дыма. В следующее мгновение невидимая сила прижала нас к спинке сиденья, и мы понеслись…

Мне приходилось ездить с лихими шоферами и по Памирскому тракту, и по узким горным дорогам над Зеравшаном, и по бревенчатым гатям, проложенным через непроходимые таежные топи. То были увеселительные прогулки по сравнению с нашим возвращением с Марты.

Газик, завывая, мчался по узкой лесной дороге; ветви хлестали по лицу; непросохшие после дождя лужи со свистом выплескивались в разные стороны; от крутых виражей рябило в глазах. Мы с Василием Ивановичем судорожно вцепились в сиденье и друг в друга. Нас швыряло и подбрасывало на ухабах. Полевые сумки, нагруженные камнями, и фотоаппараты били по животу и по груди.

Наконец газик вырвался из леса на более ровное пространство широкой галечной поймы.

Здесь по крайней мере можно было не опасаться веток. Я вздохнул свободнее и попытался устроиться поудобнее, но газик загудел еще надрывнее и ускорил бег.

Оставляя за собой километровый хвост седой непроглядной пыли, мы пронеслись через тонущее в садах село Верхоречье и выскочили на Качинское шоссе в тот момент, когда с него сходило большое стадо коров и коз.

Мимо промелькнула масса рогов, спин и хвостов, впереди открылась свободная дорога, и мы помчались еще быстрее.

— Артист, — шепнул уже пришедший в себя Василий Иванович, когда мы проскочили между автобусом и арбой, груженной арбузами, и вырвались на Симферопольское шоссе. — Виртуоз баранки…

У меня не было сил возражать.

Мы едем искать древние рифы

На следующее утро, вспоминая возвращение с Марты — головоломную гонку по ухабам лесных дорог и стремительные виражи на темном шоссе, я с некоторым беспокойством ожидал прибытия экспедиционной машины.

Мне приходилось бывать за Симеизом, и при мысли о крутых спусках по узким петлям дорог с высоты Севастопольского шоссе к морю начинала слегка кружиться голова. Мои спутники оказались отвратительно пунктуальными. Точно в назначенный час под окном мазанки, в которой я жил, послышался гул машины. Я вышел во двор и увидел Сергея Алексеевича, направляющегося за моими вещами. Он был тщательно выбрит, торжествен и невозмутим.

За невысокой изгородью стоял маленький грузовичок, битком набитый походным скарбом.

На ворохе кое-как уложенных ящиков, спальных мешков, свертков, кольев, веревок, кастрюль и ведер восседали Николай Николаевич Пидконичко, геолог из Симферополя, и тринадцатилетний сын Василия Ивановича Игорь. Сам Василий Иванович приветливо улыбался мне из кабины.