На пороге великих тайн - [43]

— Хорош обломочек, — покачал головой Василий Иванович. — Эта скала больше шестиэтажного дома. И потом, где следы самих рифов? Мне не приходилось встречать древние известняки в слоях вулканических пород на Южном берегу.

Солнце уже склонялось к западу, когда мы закончили осмотр скалы и поднялись на ее вершину. Внизу, в долине, где остался наш маленький газик, лежала прохладная тень.

— Сергей Алексеевич блаженствует, — с завистью сказал Василий Иванович, — возле машины теперь не жарко.

— Что вы думаете о глыбе? — спросил я.

— Вопрос остается нерешенным. Вы считаете эту скалу обломком рифа, поднимавшегося из глубин юрского[29] моря. Можно придумать еще кучу объяснений.

Представьте себе, что возле этой скалы проходит линия крупного разлома земной коры. Песчаники, которые мы видели в низовьях Марты, надвинуты на сланцы, слагающие верховья долины. Линия надвига скрыта под почвой, травой и кустарниками. Единственное, что выдает ее глазу геолога, — известняковая скала. Скалу оторвало от массива древних известняков и приволокло сюда. Смотрите, как она иссечена трещинами. Это следы тех движений и давлений, которые ей пришлось испытать.

— В вашей гипотезе есть два слабых места, — возразил я. — Во-первых, в соседних долинах можно найти и другие известняковые глыбы. А во-вторых, древних известняковых массивов под молодыми породами Степного Крыма как будто нет.

— Или они еще не открыты, — перебил Василий Иванович.

— Согласен. Буровых скважин в Степном Крыму пока не очень много. Значит, у задачи могут быть два решения: либо эта глыба — обломок рифа, который существовал недалеко отсюда, где-то на современном Южном берегу, либо это отколотая часть древнего известнякового массива, захороненного далеко на севере.

— Можно предложить еще и третью гипотезу, — улыбнулся Василий Иванович. — В юрское время на севере был берег древнего моря, сложенный известняками. Во время землетрясений с отвесных обрывов отваливались огромные глыбы. Они соскальзывали по илистому дну моря на несколько километров к югу, и вот мы видим их здесь в толщах пород, отложенных на дне юрского моря.

— Вы считаете, что источник глыб обязательно на севере, — не сдавался я. — Чтобы доказать любую из ваших гипотез, надо искать на севере крупные известняковые массивы. Для этого пришлось бы разбурить большую часть Степного Крыма. Мою гипотезу доказать гораздо легче. Достаточно найти небольшие обломки известняков в слоях вулканических пород на Южном берегу.

— Что ж, — сказал Василий Иванович, — отыщите хоть один кусочек такого известняка в слоях вулканических пород на юге, и я поверю в рифы, выросшие на древних подводных вулканах.

Он умолк и несколько раз кивнул головой, словно подтверждая свои последние слова, потом опустил молоток и полевую сумку в густую траву и хотел сесть возле.

— Осторожно! — быстро крикнул я. — Здесь ясенец…

Огненно-красные свечи ядовитых цветов были рассеяны среди зеленой травы, покрывавшей вершину. Стараясь не задеть ни самих цветов, ни их узких расчлененных листьев, напоминающих листья ясеня, мы осторожно присели на выступ скалы.

— Красивые, бестии! — Василий Иванович осторожно коснулся рукояткой молотка ближайшего стебля. — Неужели так ядовиты?

— Стоит дотронуться влажной рукой до лепестков или листьев — и будут ожоги почти как от иприта.

Он с отвращением отдернул молоток и отодвинулся подальше от предательского цветка.

Некоторое время мы сидели молча. Внизу лежали покрытые густыми лесами волнистые склоны хребтов. Южный горизонт замыкали обрывы Яйлы. Далеко на северо-западе искрилась в солнечных лучах серебристо-голубая гладь Евпаторийского залива.

— Пустота и глушь, — задумчиво проговорил Василий Иванович. — Безлюдная долина, лесные джунгли, непроходимые от лиан, ядовитые цветы — и все в нескольких десятках километров от асфальтовых магистралей, от пансионатов и санаториев.

— Есть два Крыма, — заметил я. — Крым курортный и Крым дикий. Дикий Крым местами начинается прямо возле шоссе и туристских троп. Вот он перед нами — дикий Крым, с массой загадок, тайн, непрочитанных страниц книги природы…

Принято считать, что Крымские горы лишь осколок горной страны, некогда существовавшей на месте Черного моря. Что это была за страна, когда она возникла и почему ее поглотили морские волны? Откуда взялись огромные валуны гранитов в окрестностях Балаклавы? Нигде в Горном Крыму коренных выходов гранитов нет. Почему древние греки, первые колонизаторы крымских берегов, воздвигли город Херсонес на скалах Гераклейского полуострова, открытых ветрам и бурям, а не в одной из хорошо защищенных бухт, где впоследствии был заложен Севастополь? Или две с половиной тысячи лет назад севастопольских бухт еще не существовало? Какие чудовищные силы оторвали целые массивы от известняковых обрывов Яйлы и раскидали их по всему Южному берегу?

А эта лесная глушь, эти пустынные долины, где дороги с тысячелетними колеями давным-давно заросли колючим кустарником! Во время войны в непроходимых крымских лесах находили убежище партизаны. Война окончилась полтора десятка лет назад, но и сейчас здесь найдется немало глухих ущелий и логов, в которых эхо еще не отзывалось на удары геологического молотка.