На пороге великих тайн - [35]

Пахарев неопределенно хмыкнул, раскуривая трубку от тлеющей ветви, вытащенной из костра. Я знал эту манеру Пахарева. Если не сразу отвечает, значит, будет нелегко. С Николаем Петровичем я работал второй год, поэтому считал себя в партии ветераном. Назир и Муссолин тоже были ветеранами. Они работали в партии Пахарева уже несколько лет. В прошлом году с нами был еще Сережка Бубликов, мой однокурсник. Но на этот раз он поехал на практику на Камчатку. Вместо него Пахарев взял радистом-коллектором Женьку.

Женька — здоровенный рыжий верзила с кулаками боксера-тяжеловеса — мне вначале не понравился… Он только что окончил геологоразведочный техникум и по этому случаю задирал нос. Кроме того, ему доставляло удовольствие подчеркивать недостатки и слабости окружающих. Вот и сейчас он не упустил случая подразнить Инну.

— Струсила, — сказал Женька и подмигнул мне.

Инна возмущенно передернула худенькими плечами, но промолчала.

— Не бойся, Инночка, — задиристо продолжал Женька. — Что для нас Караарча? Обыкновенный каньон вроде Рио-Гранде-Колорадо… Слыхала? Пройти — раз плюнуть. Ишак ног не замочит.

Я хотел возразить, но Назир опередил меня.

— Э, язык длинный, мозги короткий, — сердито сказал он. — Зачем болтаешь, когда не знаешь? Караарча… У-у!

Назир умолк, подбирая подходящее слово, и, видимо, не найдя, плюнул и махнул рукой.

Мы лежали на кошмах вокруг костра. Рядом уютно белели палатки. Потрескивала смолистая арча. Неровные вспышки пламени выхватывали из темноты то лысину и очки Пахарева, то смуглые щеки Инны, то курносый нос и выгоревшие брови Женьки, то темные скуластые лица Назира и Муссолина. Высокие тянь-шаньские ели тесно обступили лагерь. Было тепло и тихо, так тихо, что слышно было, как где-то вдалеке за кустами вздыхают лошади.

— Как там ни будет, идти надо, — резко сказал Пахарев, справившись наконец с трубкой. — Там еще не ступала нога геолога. Может, найдем что-нибудь путное.

— Золото! — многозначительно ввернул Женька.

— Почему обязательно золото? — насмешливо прищурился Николай Петрович. — В прошлом году к востоку отсюда мы нашли месторождение арсенопирита. На нем уже начаты разведки. В верховьях Караарчи должны быть граниты. Их обломки выносит река. Значит…

— Начальник, спать надо, — строго сказал Назир. — Завтра немножко плохо будет. Караарча дорога совсем яман…

На другое утро мы встали на рассвете, наскоро позавтракали и быстро свернули лагерь. С первыми лучами солнца наш маленький караван выступил.

Впереди в сером парусиновом костюме и широкополой соломенной шляпе шагал Пахарев. За спиной у него болталась туго набитая полевая сумка и висел винчестер — тайная мечта Женьки. Следом за Николаем Петровичем шел Назир, ведя в поводу навьюченную лошадь. Улыбающийся Муссолин, громко причмокивая, подгонял заостренной палкой ишаков. Мы с Женькой тоже вели лошадей с вьюками. Караван замыкала Инна верхом на лошади Пахарева.

Невыспавшийся Женька зевал во весь рот и, косясь на Инну, вполголоса бубнил:

— Видал? Сидит, как на козе… Ты скажи, зачем в Горный девчонок берут?

— Что ты к ней привязался? — не вытерпел я и, чтобы позлить Женьку, добавил: — По-моему, она ездит верхом не хуже тебя.

— Балда! — немедленно обиделся Женька. — Я с четырех лет езжу… — Он рванул лошадь за повод и обогнал меня.

Караван медленно двигался вверх по широкой зеленой долине Кок-Булака. Косые солнечные лучи разогнали туман, и долина засверкала от обильной росы.

Мы шли навстречу солнцу, и высокие, до пояса, травы вспыхивали и переливались миллионами радужных огоньков. Впереди вырастал снеговой гребень Наткала. Над ним быстро плыли редкие золотисто-белые облака.

Простор и прохлада зеленой долины, густая синева неба, ветер, несущий влажные запахи трав и хвои, ослепили и опьянили нас. Женька сорвал с головы кепку и, подражая ишаку, заорал: «И-я, и-я, и-я-а!» Сдержанная обычно Инна по-мальчишески задорно усмехнулась, подставляя лицо налетающим порывам утреннего ветра. Даже суровые морщины Пахарева стали мягче, и Николай Петрович начал негромко напевать что-то в такт мерной поступи тяжело навьюченных лошадей.

Назир разыскал брод, и мы переправились на другой берег зеленоватого, быстро текущего Кок-Булака. Еще несколько километров пути — ив лицо пахнуло холодом и сыростью из темной щели Караарчинского каньона.

Назир был прав. Дорога вверх по Караарче оказалась не из легких. Собственно, никакой дороги не было. Не было даже тропы. Лишь благодаря находчивости Назира и поразительному хладнокровию Пахарева мы шаг за шагом тянули лошадей и ишаков по узкому дну каньона, заваленному глыбами серого известняка.

Пенистыми водопадами сбегали по каменным ступеням ледяные воды Караарчи. В каньоне, в который никогда не заглядывало солнце, было сумрачно и сыро. Пронзительным холодом веяло от замшелых обрывистых скал. Только узкая полоска синего неба над головой да освещенные невидимым солнцем серебристые вершины елей высоко вверху напоминали о тепле и лете.

За одним из поворотов огромный свал почерневшего прошлогоднего снега стеной перегородил ущелье. К счастью, под снегом тянулся коридор, промытый весенними водами. Коридор был узкий, но все же удалось пробраться по нему. Лошадей и ишаков пришлось развьючивать, а груз тащить на себе.