На пороге великих тайн - [33]

— Легче идти, и быстрее вернемся, — сказал Валентин Павлинович.

— И злее будем… работать, — добавил Гошка.

Я ничего не сказал, но про себя вздохнул о скромном уюте нашего палаточного лагеря.

Косые лучи низкого солнца начали чуть пробиваться сквозь сырой холодный туман, когда мы тронулись в путь. Впереди шагал Валентин Павлинович, худой, высокий, в кожаном картузе и болотных сапогах, похожих на ботфорты. За спиной у него висел огромный рюкзак, к которому сверху было приторочено зеленое одеяло и привязан закопченный котелок. За начальником семенил Гошка, маленький и юркий, в ватнике, брезентовых штанах и кирзовых сапогах с широкими голенищами. Из одного голенища торчала деревянная ложка, а из другого — геологический молоток. К рюкзаку Гошки был привязан жестяной лоток для промывания проб. Я замыкал шествие. Кроме рюкзака на мне висели: винчестер, фотоаппарат, прибор для определения радиоактивности горных пород, анероид, патронташ и горный компас.

Первый день маршрута закончился успешно. Мы прошли около двадцати километров. Гошка промыл два десятка шлихов, а я исписал много страниц в полевом дневнике. В шлихах снова попадался пироп, но нигде не было ни малейших признаков кимберлитов. Поужинав, мы завалились спать на мягкой хвое возле жарко пылающего костра. Гошка начал было что-то плести о Сихотэ-Алинском метеорите, но Валентин Павлинович не принял вызова.

На другой день мы прошли километров пятнадцать. Пиропа в шлихах стало меньше. Валентин Павлинович чертыхался и нервно щипал бородку. Он так надеялся, что Кюннехтээх выведет нас к кимберлитовой трубке… Гошка насмешливо посвистывал, и это еще больше раздражало Валентина Павлиновича. Коренных обнажений по-прежнему не было, и, судя по обломкам пород, которые попадались кое-где под корнями вывороченных лиственниц, под нами были те же доломиты[19], что и вчера, и позавчера, и неделю назад.

На третий день пути мы вышли в долину крупного безымянного притока реки Кюннехтээх. Эта долина не была похожа на предыдущие. На сухих высоких берегах росла густая лиственничная тайга, встречались ярко-зеленые заросли берез и осин, кусты шиповника, красной смородины. Небольшие полянки покрывал густой ковер багульника и ягеля.

— Места — благодать, — сказал Валентин Павлинович. — Здесь обязательно найдем коренные обнажения.

— А трубки? — прищурился Гошка.

— Поищем хорошенько — будут и трубки…

Однако, как мы ни искали, трубок не было. Не попадалось ни одного обломка кимберлитов и среди речных галек. В довершение всех бед пироп почти исчез из шлихов.

— Понятно, понятно, — сердито приговаривал Валентин Павлинович, просматривая в лупу очередные пробы.

Но видно было, что он ничего не понимал, так же как и мы с Гошкой.

И вдруг в одном из шлихов оказался маленький кристаллик алмаза. Нашему восторгу не было предела. Мы вырывали друг у друга из рук влажный серый шлих, в котором ослепительной разноцветной искоркой поблескивал маленький, меньше миллиметра в диаметре, кристалл.

— Здесь ночуем, — объявил Валентин Павлинович, — и не уйдем отсюда, пока не найдем.

— Что? — поинтересовался я.

— Остатки Тунгусского метеорита! — крикнул Гошка.

— Кимберлиты, конечно, — пожал плечами наш начальник.

«Для этого в обоих случаях пришлось бы тут зимовать», — подумал я.

Место для ночлега мы выбрали на высокой, сухой террасе, возвышающейся метров на десять над руслом реки. Уступ террасы отвесно спускался к самой воде. Река образовала здесь крутую излучину, и под террасой располагался глубокий плес.

— Нет ли под этой террасой цоколя коренных пород? — спросил я у Валентина Павлиновича.

— Едва ли, — отозвался тот. — Терраса выглядит так, словно она целиком сложена речными отложениями. Если только в самом основании обрыва? Давайте проверим.

Однако проверить оказалось нелегко. Доступные участки крутого склона террасы были засыпаны песком и галькой, и наиболее интересная, нижняя часть обрыва не видна ни сверху, ни снизу. Проплыть под обрывом мы также не могли: не было лодки.

Покрутившись у края обрыва, мы возвратились к месту привала.

Гошка уже разжег костер и готовил обед.

— Давайте сделаем плот, — предложил я.

— Зачем? — заинтересовался Гошка.

— Осмотреть нижнюю часть обрыва террасы. Там могут быть коренные обнажения.

— Зря потеряем время, — возразил Валентин Павлинович. — Завтра надо тщательно обыскать склоны долины, взять шлиховые пробы. Это важнее.

— Террасу тоже надо осмотреть, — неожиданно поддержал меня Гошка. — Только зачем полдня тратить на плот? Спустите меня с обрыва на веревке.

— Ну, знаешь, Гоша! — замахал руками Валентин Павлинович. — Ты это брось! С такой высоты сорваться — конец! Да у нас и веревок нет.

— Есть, — сказал Гошка. — Я взял.

Валентин Павлинович качал головой и не соглашался. Но мне Гошкина идея понравилась. Поспорили и решили попробовать.

— Пошли сейчас, — предложил Гошка. — После обеда будет тяжелее и мне, и вам.

Мы взяли веревку и пошли к краю обрыва. Выбрали удобное место. Гошка принялся забивать кол, чтобы укрепить конец веревки.

— Гоша, дальше от обрыва, — просил Валентин Павлинович. — Почва оттаяла, может оползти.

— Не оползет, — проворчал Гошка, замахиваясь молотком. Молоток с силой ударил по колу. В тот же момент край обрыва обвалился, и Гошка исчез из наших глаз, точно нырнул под землю.