На пороге великих тайн - [19]

Мысленно ругнув лис, которые не смогли докопаться до коренных горных пород, я начал продираться сквозь сосновые заросли. Местами молодой сосняк рос так густо, что приходилось лезть чуть не на четвереньках под сплетениями сухих ветвей.

Я исколесил восточный склон горы и перебрался на южный. Здесь было настоящее пекло. Я буквально истекал потом, ползая по сухой горячей хвое под мелкорослыми сосенками, почти не дающими тени.

Наконец мое терпение иссякло. Я сбросил с плеч рюкзак и прилег отдохнуть возле полузасохшего куста шиповника. Куст давал ровно столько тени, что можно было спрятать голову и плечи. Я подогнул колени и ухитрился спрятаться в тени почти весь. Было душно и не очень удобно, но по крайней мере не так горячо, как на солнце.

Возле самого лица по сухим листьям шиповника ползали большие черные муравьи. Где-то совсем близко трещали цикады.

Из полудремоты меня вывело громкое чириканье. Маленькая серая птичка метнулась в кустах, на мгновение присела на ветку над моей головой, снова встревоженно зачирикала и стремительно улетела прочь.

Я приподнялся на локте и увидел, кто ее напугал. Огромная двухметровая змея бесшумно ползла по сухой хвое. Гибкое буровато-оливковое тело поблескивало на ярком солнце, как старинная бронза.

Я вскочил на ноги. Змея на мгновение замерла на месте, потом высоко подняла голову и с каким-то вызывающим любопытством посмотрела на меня неподвижными круглыми глазами. Я успел разглядеть, что брюхо у нее ярко-желтое и покрыто темными крапинками. Это был леопардовый полоз, безобидный гигантский уж, большой любитель мышей и птичьих яиц, ловкий охотник, стремительно двигающийся по земле и скалам и умеющий вползать на вершины самых высоких деревьев. Эти красивые быстрые змеи стали в Крыму большой редкостью. Я с интересом наблюдал за ним. Он следил за мной и не шевелился.

«Музейный экземпляр, — мелькнуло у меня в голове. — Убить?» Я осторожно нагнулся за молотком, еще не уверенный, приведу ли в исполнение свое намерение.

Однако он не стал дожидаться и, сверкнув на солнце бронзовой чешуей, как молния скользнул вниз по склону. Я начал пробираться следом за полозом и вскоре вышел на небольшую полянку. Здесь в окружении молодых сосен росло несколько кустов шиповника, а через всю поляну словно ступени, тянулись красноватые карнизы каких-то песчаников.

Коренные обнажения!

Оказывается, я устроился на отдых, не дойдя до них всего несколько десятков метров. Забыв о встрече с полозом, я принялся осматривать карнизы. Они были сложены слоями каких-то неизвестных мне желтых песчаников и буроватых мелкогалечных конгломератов. Подобные породы еще не попадались в этом районе.

Сразу стало понятно, что за кварцевые гальки лежали возле лисьих нор. Напрасно я бранил лис. Они честно докапывались до коренных пород, но эти породы были так сильно разрушены, что походили на обычные наносы. Значит, вся гора сложена песчаниками и конгломератами. Теперь надо определить их возраст. Для этого придется поискать остатки ископаемой фауны.

Я принялся разбивать молотком глыбы песчаника и конгломерата, тщательно осматривая обломки. Однако ни раковин, ни их отпечатков не попадалось.

Внимательно разглядывая мелкие куски рыжего песчаника, я услышал за спиной легкий шелест. Оглянувшись, я увидел своего знакомого. Полоз лежал, свернувшись в замысловатую спираль, в нескольких метрах от меня, под кустом шиповника. Голова его снова была высоко поднята и слегка покачивалась. Он следил за мной.

Не очень приятно чувствовать за спиной настороженный взгляд большой змеи, даже если эта змея всего-навсего крымский полоз.

— Слушай, друг, давай-ка проваливай отсюда, — громко сказал я. — Ты мне мешаешь работать.

При звуке моего голоса спираль быстро развернулась и исчезла в глубине куста.

Я подошел посмотреть, куда он уполз. За кустом, на поляне, его не было. Либо он быстро скользнул в лес, либо под кустом среди камней была нора. На всякий случай я поворошил камни, постучал по кустам рукояткой молотка и вернулся искать фауну.

Довольно долго я ползал вдоль карниза, отбивал образцы, внимательно разглядывал их. Наконец в тонком прослое зеленоватого глинистого песчаника попались первые неясные отпечатки мелких раковин. Я начал копаться в этом слое и наковырял целую кучу разнообразной фауны. Здесь были и плоские тонкоребристые раковины моллюсков, и длинные, похожие на окаменевшие пальцы белемниты — предки современных каракатиц и кальмаров, и даже свернутый в спираль большой коричневый аммонит.

«Совсем как мой знакомый», — подумал я и оглянулся. Каково было мое изумление, когда я увидел полоза на том же месте, где и полчаса назад, и все в той же настороженной позе наблюдателя.

Мне стало смешно.

«Чего ему, собственно, надо? — подумал я. — Недоволен, что нарушили покой уединенной поляны? Или боится, что унесу с собой эти песчаниковые карнизы, под которыми, вероятно, находится его нора?»

— Ну, чего хочешь? — негромко спросил я.

Голова беспокойно шевельнулась, а тонкий хвост начал быстро вибрировать.

— Не бойся, не трону, — сказал я. — Не нужен ты мне, мышиный разбойник. Скоро уйду, и останешься по-прежнему хозяином этой солнечной поляны…