На пороге трона - [37]

На лесной просеке, пред зверинцем она вдруг остановилась. Волна крови залила её лицо. Она увидела Пассека, стоявшего недалеко от решётки. Он ходил взад и вперёд, в то время как животные наблюдали за ним, столпившись позади забора.

Мария сделала движение, как бы желая скрыться, но молодой офицер уже заметил её, с радостным восклицанием бросился к ней и через несколько секунд уже стоял рядом с Марией.

   — Я уже начал бояться, — воскликнул он, страстно взглядывая своими блестящими глазами на её ещё похорошевшее от смущения личико, — что вы сегодня не придёте, а это было бы очень несправедливо, так как я ждал снова мою прекрасную лесную фею с тем большим нетерпением, что она теперь стала моим добрым другом; я, по крайней мере, надеюсь, что вы позволите мне называть вас таким образом?

   — Конечно, сударь, — сказала Мария, бросая на него пленительный взгляд, — отчего мне быть против этого, раз вы мне говорите, что вы — мой друг?

   — Разве вы в этом сомневаетесь? — горячо спросил офицер. — Но действительно, — продолжал он, бросая на девушку полушутливый, полуумоляющий взор, — я иногда даже готов был бы желать не быть вашим другом; я хотел бы даже иногда быть вашим врагом, чтобы взять в плен свою прелестную неприятельницу... и получить с неё сладкий выкуп.

На лице Марии появилось выражение лёгкой досады.

   — Не говорите так! — сказала она. — Иначе я принуждена буду сожалеть о том, что снова пришла сюда.

Серьёзный тон, которым были сказаны эти слова, без сомнения, произвёл бы на Пассека глубокое впечатление, если бы не мимолётный, брошенный на него искоса взгляд, который, казалось, говорил ему о том, что молодая девушка не забыла вчерашней встречи и не в силах чересчур строго отнестись к нему.

   — Нет, нет! — воскликнул он, схватив её руку. — Я хочу, чтобы вы лучше были моим другом, чем недругом, раз от этого зависят наши встречи, и я не могу, — прошептал он, — отрешиться от надежды, что вы исполните смиренную просьбу друга и дадите ему добровольно то, что вы дали бы в виде выкупа врагу.

   — О, никогда, никогда!.. — воскликнула Мария, выдёргивая свою руку.

Но офицер крепко держал её и поднёс к своим губам.

   — Вы не должны, — сказал он, — отказывать просящему в небольшом подаянии.

Девушка, вся дрожа, стояла рядом с ним, Пассек же страстно и нежно целовал её тонкие пальчики и её изящную ладонь.

   — А если я пожелаю ещё большего, — тихо сказал он, — то что вы скажете на это? Воспоминания чересчур живы для того, чтобы заставить утихнуть желание.

Рука Марии вздрогнула в его руке, молодая девушка испуганно задрожала, но её трепещущие губы были не в состоянии произнести ни одного строгого, негодующего слова. Пассек быстро обвил её руками и горячим поцелуем прижался к её губам.

   — О! — воскликнула она, отталкивая его. — Это гадко! Чем же тогда отличается друг от врага?

   — Тем, — ответил офицер, прижимая её руку к своему сердцу, — что друг всегда бывает бесконечно благодарен за добровольный дар, поэтому-то цена подарка во сто крат выше цены украденной драгоценности.

   — А если я не пойму подобной разницы, — отвесила Мария, слегка улыбаясь, — и не приду сюда больше?..

   — Тогда эти бедные звери, — сказал Пассек, показывая за решётку, — будут напрасно ждать своего корма и — что ещё хуже — не будут лицезреть своей прелестной хозяйки. Посмотрите, как дружески они сегодня поглядывают на меня! Они уже чувствуют и тают, что я — ваш друг. Ради них вы не должны уходить... Ради них вы должны возвращаться сюда. И пли они так ждут своей награды, то почему бы и я не имел права так же страстно ожидать вашего дара?

Мария ничего не ответила, но её лицо осветилось счастьем и нежностью. Оба они подошли к решётке и стали распределять хлеб между доверчиво приближавшимися животными. Даже старый олень на этот раз осторожно подошёл к решётке и взял кусочек хлеба из рук молодого офицера.

Когда корзинка опустела, Пассек пошёл провожать домой молодую девушку; она, казалось, ждала этого, так как ничто в её лице или обращении не показывало, что это неприятно ей.

Придя домой, Мария снова стала весело хлопотать, накрывая ужин, и снова Пассек, весело беседуя, сидел в тесном кругу обитателей лесного домика.

Не успели ещё все разместиться как следует, как во двор быстро въехал лёгкий кабриолет великой княгини. Екатерина Алексеевна вышла из него и участливо осведомилась о здоровье пострадавшего накануне слуги. Он чувствовал себя лучше, но в продолжение ещё некоторого времени должен был пролежать в постели. Екатерина Алексеевна сердечно поблагодарила Марию за её заботы и попросила старого Викмана продержать у себя больного до полного выздоровления.

Казалось, что вчерашний вечер должен был повториться во всех подробностях, так как, когда великая княгиня всё ещё стояла на веранде и пристально глядела на дорогу, в лесу послышался топот мчавшейся лошади и на двор на английском скакуне, взятом из конюшни великого князя, влетел граф Понятовский. Перед воротами он соскочил с седла, набросил повод лошади на один из зубцов решётки и взбежал на веранду.

С видом полного изумления он почтительно поклонился великой княгине, глаза которой при виде его радостно заблестели.