На пороге трона - [220]

Лицо императрицы становилось всё мрачнее.

   — Как видите, ваше императорское величество, то, что я подозревал и чего боялся, осуществилось, — сказал граф Шувалов, — чёрная, низкая измена свила себе гнездо в то время, как наша всемилостивейшая императрица заболела и все верноподданные возносили горячие молитвы о её выздоровлении... Оказывается, что внезапное возвращение фельдмаршала Апраксина — вовсе не военная ошибка, не боязнь военных действий в зимнюю стужу, а просто государственная измена, посягательство на корону её императорского величества.

   — Не только на корону моей августейшей тётушки, но вообще на русскую корону, — вмешался Пётр Фёдорович. — Теперь для меня всё ясно. Если бы их план удался, то они или совершенно удалили бы меня, или назначили бы мне опекуншу в лице моей жены. Через некоторое время империя Петра Великого перешла бы всецело в руки ганноверца Бестужева и поляка Понятовского.

   — Вы слышите это, ваше императорское величество? — спросил граф Шувалов. — Если моей всемилостивейшей повелительнице угодно выслушать мой совет, то...

   — Я не нуждаюсь ни в чьём совете, — сухо прервала Елизавета Петровна графа Шувалова, — я знаю сама, как защитить свою корону и уничтожить изменников. Вы говорили о манифесте, который заставили вас подписать, — обратилась она к племяннику, — где же он?

   — В руках канцлера, — ответил Пётр Фёдорович. — Меня уверили, — продолжал он, — что приближённые вашего императорского величества лишили вас воли и свободы.

   — Я им докажу теперь, — со злобным смехом возразила императрица, — что моя воля свободна и сила не утрачена. Никто, кроме вас и графа Ивана Ивановича, не должен знать о нашем сегодняшнем разговоре и о том, что вы мне сказали!.. Я приказываю вам ни словом, ни взглядом, ни намёком не открывать кому бы то ни было того, что сейчас происходило. Ни одно живое существо не должно ничего подозревать. Ни титул германского принца, который носит мой племянник, ни моя дружба к тебе, Иван Иванович, не спасут вас обоих от плахи палача, если вы нарушите моё запрещение и кому-нибудь проговоритесь, — прибавила Елизавета Петровна таким грозным тоном, что даже граф Шувалов задрожал. — Теперь отправляйтесь в свою квартиру! — приказала императрица перепуганному племяннику. — А ты, Иван Иванович, позови мне сейчас же Прассе, резидента курфюрста саксонского, а также майора Пассека.

Не говоря ни слова, граф Шувалов вышел, чтобы исполнить приказание императрицы.

Елизавета Петровна осталась одна; подперев голову руками, она сидела неподвижно и по временам что-то шептала.

Через полчаса граф Шувалов вернулся в сопровождении высокого, стройного господина в простом домашнем костюме. Несмотря на светскую осанку и уверенность манер, на его лице выражалось беспокойство.

   — Простите, пожалуйста, ваше императорское величество, — начал резидент курфюрста саксонского, — что я осмелился явиться к вам в таком виде, но его сиятельство граф Шувалов не дал мне даже времени переодеться.

   — Это — пустяки, — ответила императрица, отвечая лёгким наклонением головы на почтительный поклон Прассе, — я больше всего люблю, когда мои желания исполняются немедленно. Я позвала вас, — продолжала она, — чтобы просить вас быть посредником в очень щекотливом деле. Ваш повелитель и мой дорогой друг и союзник король Август назначил своим посланником при моём дворе графа Понятовского. У меня есть основание быть очень недовольной графом; я им очень недовольна, а потому прошу вас немедленно написать графу Брюлю, что я, надеясь на дружбу польского короля, прошу отозвать графа Понятовского. Поручаю вам прибавить, что буду ждать столько времени, сколько нужно для посылки курьера в Дрезден и обратно, а затем, если Понятовский не будет ещё отозван, мне придётся вручить ему его грамоты и самой выслать за пределы России.

   — Приказание вашего императорского величества будет немедленно исполнено, — ответил резидент, — я ни минуты не сомневаюсь, что его величество король польский и курфюрст саксонский, очень дорожащий дружбой вашего императорского величества, не замедлит сейчас же по уведомлении графа Брюля отозвать обратно графа Понятовского.

   — Я на это рассчитываю! — гордо и спокойно заметила Елизавета Петровна. — Затем прошу вас никому не сообщать о моей просьбе. Она должна сохраниться в полной тайне.

Прассе откланялся, и через полчаса курьер мчался в Дрезден к графу Брюлю с шифрованным письмом.

   — Майор Пассек ждёт ваших приказаний, ваше императорское величество, — доложил граф Шувалов.

   — Пусть войдёт! — отдала распоряжение императрица.

Свежее, жизнерадостное лицо молодого офицера теперь было бледно и мрачно. Оно застыло в холодном спокойствии.

   — Вы привезли мне сообщение о победе над фельдмаршалом Левальдтом, — ласково проговорила Елизавета Петровна. — Повысив вас в чине, я выразила вам только часть благодарности; теперь мне хочется доказать вам свою особенную благосклонность; я поручаю вам дело, требующее полного доверия, и надеюсь, что вы вполне оправдаете это доверие.

   — Моя жизнь принадлежит вашему императорскому величеству! — ответил Пассек.