— Да как ты смеешь, неблагодарный, мне такое говорить! — вскинулся Теорих. — Это же я подобрал тебя на улице! Делил с тобой пищу и кров! Учил боевому искусству! И вот как ты платишь мне за добро — угрозами!
— Не надо, друг, — услышал он за спиной негромкий голос Мориса. — Я и правда задолжал ему плату…
— Какую плату? — переспросил Теорих, не оборачиваясь.
— За защиту, — ответил хозяин магазина, и голос его показался незнакомым, надломленным, жалким.
Лицо Теориха помертвело. Он словно утратил опору. Что-то исчезло в его душе, как будто погас тёплый огонёк в сердце.
— Гриз, мальчик, ты что же, примкнул к этим бандитам и требуешь деньги с честных людей? Смотри мне в глаза! Отвечай!
— Я больше не мальчишка с улицы, — злобно, сквозь зубы процедил мужчина и с силой толкнул старика в плечо. — Уйди с дороги и не мешай!
Это стало последней каплей. Теорих успел услышать, как Морис крикнул «Не надо!», но уже не мог остановиться. Он сделал, как могло показаться со стороны, лёгкий отстраняющий жест ладонью, но от этого движения Гриз отлетел на пять шагов и шлёпнулся в грязь, хрипло закашлявшись и схватившись руками за помятые рёбра. Пятеро пришельцев тут же схватились за оружие, в грозном молчании двинувшись на бывшего воина. Но Теорих не чувствовал страха. Он давно не пускал в ход своё боевое мастерство, но вера в собственную правоту не позволяла сомневаться в себе. Когда-то он учил Гриза, что нужно защищать слабых и не бояться сильных. И он по-прежнему свято верил в это. На этом строился его мир.
Вооружившись своей клюкой, Теорих шагнул к бандитам. Он легко уклонился от их выпадов, показавшихся бывалому воину неловкими, и сам отвесил несколько хороших затрещин обидчикам. Они шумно двигались в темноте, оскальзываясь в грязи и поливаемые слабым дождём. Холодные капли воды стекали по волосам старика, пропитали бороду и ветхую одежду. Они лезли в глаза и рот, мешали дышать и видеть. И он вдруг с отчаянием осознал, что слабость и холод, растёкшиеся по рукам и ногам, вызваны отнюдь не погодой. Годы, беспощадные годы, оставленные за спиной и выпившие все силы, теперь отчётливо говорили о том, что из этого боя не получится выйти живым.
Теорих пропустил скользящий удар меча по плечу. Чей-то большой кулак со злобой опустился ему на затылок. Теорих дёрнулся, пытаясь отмахнуться клюкой. Он быстро выдохся, и теперь с удивлением думал, как долго он продержался, находясь в столь ничтожном состоянии. Спустя минуту после начала схватки колени старика сами подогнулись, и Теорих рухнул в грязь, беспомощно глядя снизу вверх на обступивших обидчиков. Один из них занёс меч для последнего удара.
«Вот и всё», — промелькнула отстранённая мысль в голове героя.
***
Солнце безразлично взирало с невообразимых высот на беззвучные рыдания жалкого старика. Две свежие могилы высились позади обломков сгоревшего магазинчика. Два хороших человека предстали сегодня перед светлыми Богами, но от мысли об этом было не радостно, а горько и больно. Морис, прикрывший своим телом друга и соратника и поплатившийся за это жизнью. И Илана, его жена, с отчаянным криком кинувшаяся на мечи, став свидетельницей смерти любимого мужа. Два самых близких, самых дорогих человека. Они прошли вместе длинный, тернистый путь, оборвавшийся по вине горделивого старика, отказавшегося уступать перед злом.
Теорих выжил вопреки всему. Вопреки страшному избиению и нескольким колющим ранам. Его лицо напоминало безобразное месиво. Брови налились кровью и распухли. Глаза превратились в щёлочки. Губы разбиты. Но старое, закалённое тело отчаянно сопротивлялось смерти. Природная выносливость поддерживала в нём жизнь, хотя сам Теорих мечтал лишь о том, чтобы присоединиться к друзьям на Небесах и поскорее позабыть пережитый кошмар.
Несколько человек из Акрама помогли старику закопать тела умерших друзей. Все они платили дань банде Гриза. И все сочувствовали горю Теориха. Те, кто постарше, даже узнал знаменитого воина. Молодые же поглядывали на него с отстранённой брезгливостью.
Тем же днём старик покинул городок и направился по бездорожью в ведомом одному ему направлении. Ноги стёрлись в кровь, раны загноились, взгляд помутнел. Но он продолжал идти. Он пил воду из ручьёв и канав. Он жевал мягкий, пахнущий землёй мох и облезлую, пропитанную смолой древесную кору. Плащ на нём зиял дырами. Мышцы старика обветшали, и из-под кожи отчётливо проступали кости. Но ничто не могло остановить его.
Ущелье. Древнее, грозное место, куда боялись соваться простые смертные. Скрытое в неприступных горах, оно было прибежищем высших материй.
Мощный ветер, устрашающе завывая, пытался опрокинуть ползущую по дну крошечную фигурку человека. И не мог. Воля человека была сильнее.
Всё дальше и дальше. Сто, тысяча, десять тысяч шагов. Человек неумолимо полз вперёд, одержимый своей идеей.
А вот и храм. Тот самый храм. Он совершенно не изменился за прошедшие пятьдесят лет. И всё так же тяжело взбираться по его ступеням, будто что-то мешает и подталкивает назад. Но Теорих, не помня как, всё равно оказался наверху перед входом. Только здесь он позволил себе встать и выпрямиться, чтя величие святых стен. Отдавая последние силы, он вошёл в полутёмный зал и направился к древнему алтарю.
