На пороге Галактики - [49]

— Ну, не думаю, что так уж погонят — ведь тоже люди, земляне… Хотя общее впечатление ты определил верно. Но — видел, как их готовят, пока они ещё студенты? Вдалбливают как свод догматов, не оставляя времени на размышления — вот они и не представляют, как знание может не быть догматичным, и пытаются навязать обществу взамен одних догм другие, не думая над содержанием. Или я сам не очень понимаю землян… Но мне кажется, ты — представитель какого-то редкого их типа. И это — ты хочешь представить себе Вселенную во всей сложности, гармонии, взаимосвязи масштабов и уровней… Это ты хочешь понять, почувствовать, эмоционально и образно представить себе: как она расширяется от сингулярности; как текут тяжи материи вокруг формирующихся пустот в её ячеистой структуре; изгибается гравитационными искривлениями пространство вокруг сгущений вещества, постепенно становящихся галактиками; как над галактической плоскостью вздымаются невидимые арки магнитных полей, конденсируются из космической пыли звёзды и планеты, и на ледяных кометных пылинках из атомов, возбуждённых квантами света ближайшей звезды, зарождаются первые органические молекулы, а ещё потом — в водоёмах и атмосферах планет из них складывается другие, всё более сложные, а затем — и замкнутые самоподдерживающиеся циклы их взаимопревращений, и тем самым возникает живая материя; как она, всё усложняясь, порождает разум, как он познаёт себя и мир, складывая бегущие по нервным путям импульсы в осмысленную информацию — и как в самых глубинах микромира, на самых нижних уровнях строения материи, обращаются по своим квантовым орбитам, аннигилируют и рождаются из вакуума элементарные частицы, и где самое малое, что есть там, в микромире, смыкается в Большом Взрыве с началом начал…

Пока Селиверстов говорил, его голос обрёл какую-то поразительную звучность, будто в самом деле уносясь в необозримые космические дали — и казалось, само дыхание вечности коснулось Кламонтова при этих его словах. Дыхание чего-то великого, объемлющего всё: от множества одновременно существующих в разных измерениях параллельных миров с их поражающими воображение далями пространства — и до глубин строения материи, где уже само пространство-время, дробясь на кванты, перестаёт быть привычным восприятию людей пространством-временем. Всё — от самих далей до самых глубин, и — до высот разума, способного постичь и эти дали, и эти глубины. И одним этим лёгким прикосновением что-то мелкое, суетное, претендующее быть великим, было отброшено далеко прочь…

— А кто-то другой, — словно и не заметив произведённого эффекта, продолжал Селиверстов, — испытывает от мыслей об этом не восхищение гармонией и величием Вселенной, a животный ужас, чувство затерянности в огромном космическом пространстве слабого человека, летящего вместе со всей Землёй, Солнечной системой, Галактикой, поистине невесть куда и зачем. И опять-таки, это ты можешь понять, что другой землянин, чьё мировоззрение сформировано иной культурой, не является только из-за этого врагом и святотатцем — но сам тот, другой, вполне может прийти в исступление: как, я, охотник из рода Орла, в другом воплощении мог быть каким-то земледельцем соседнего племени, чей тотем — Гюрза? А что же тогда святое и вечное?.. И таких тут, кажется, большинство. И такое им нужно «святое и вечное» — в ранге племенного покровителя, племенных законов, традиций. И всё-таки… Да, конечно, можно понять: у государства и народа, как и у отдельного человека, бывают моменты слабости, которыми кто-то не прочь воспользоваться как моментами своей силы. И в элиту общества — всегда рвётся множество случайных людей, претендуя на роль страдальцев за правду, непризнанных гениев и пророков. И возможно, в каких-то высших интересах бывает нужно выпускать не то что пар справедливого недовольства — а забродившие помои… Но чем виноват тот, кто искренне поверит, будто надо изучать это как судьбоносную доктрину новой эпохи, её идеологию, философию, а возможно, даже физику? И — станет часами повторять в тёмной комнате молитвенные заклинания, ожидая озарения, сбежит из дома с сектой— не оставив даже записки, примет монашеский постриг — но не по глубокому побуждению, а из чувства ужаса и безысходности, даже не представляя, на что идёт? А — человек наверняка не глупый, не бездуховный, ценный для общества — но и речь о каких вопросах! Они же не просто возрождают мораль, обрядность — лезут в мистику, эзотерику, искушают людей вечностью! Сами зная — только традиции, обряды и молитвы… И бывают совершенно дикие случаи — твой в общем не уникален. Вот недавно — у троих учеников одного класса среди ночи развился реактивный психоз, ко всем вызывали «скорую помощь»… Так, оказывается, накануне директор школы — бывший «узник совести», диссидент и страдалец за веру — привёл на урок сокамерника, ныне якобы иеромонаха странной, никому не известной церкви, и тот им сказал, что всякие видения и целительство — от Сатаны, и кто не отрекутся от этого и не покаются, будут гореть в аду! А у одного — действительно способности к целительству, у другого — к ясновидению, у третьего — был спонтанный выход из физического тела… Представляешь — и это надо вырвать из себя, своей личности или памяти — чтобы избегнуть адских мук! И он, не дрогнув, заявил такое детям, ученикам третьего класса… Да ещё — распространялся, что состоит на службе у того, кто буквально явится разрушить мир. И что ему сделаешь: он же пострадал за веру, и уже потому прав, что бы теперь ни утверждал. И нельзя даже спросить: зачем он с такой своей верой и страданиями за неё? Тут свобода слова почему-то односторонняя. Всё, что не признавала «административно-командная система», что было альтернативно ей — вдруг стало священно. И неважно, какова альтернатива сама по себе, добро или зло несёт — главное, за неё кто-то страдал. Такой теперь критерий истины — а не практика… И это, говорят — общество после десятилетий господства тоталитарной идеологии возвращается к учениям высшей космической нравственности, милосердия, добра и любви, в прессе — взахлёбные восторги по этому поводу… И нигде не прочтёшь, например — как ещё ученик той же школы под влиянием газетных статей о религиозном подвиге юродства сам решил стать юродивым, забросил учёбу и стал блуждать по городу, бормоча нецензурные выражения. А раскрылось — позор на всю семью… И другой — после «евангелической лекции» стал испытывать настоящий страх смерти, если не отдаст нищему деньги, которые родители давали ему обед в школьной столовой — пока голодный обморок на уроке не открыл тайну… Или кто-то подбросил в учреждение так называемое «святое письмо» — и целый отдел, таясь друг от друга и добросовестно повторяя все синтаксические ошибки оригинала, переписывал по девять раз, а потом ещё целую пачку этих «святых писем» передали в другой отдел, спутав с какими-то документами — и говорят, дошло до скандала с вызовом психиатра… — тяжело вздохнул Селиверстов. — Или eщё двое школьников — отличники, победители каких-то олимпиад — увлеклись мистическими учениями, ходили на собрания, медитировали, всё внешне было очень благостно — но теперь один утверждает, что по воле кого-то из богов или пророков должен получить в собственность здание бывшего обкома, ибо оно есть «центр мира», а другого — будто бы какая-то секта смешанной конфуциано-баптистской веры должна возвести на трон императора Карабаха: ему открылось в медитациях, что он — истинный Ландсбергис, а Нагорный Карабах — истинная Литва, но сначала ещё надо в Аргентине или Таиланде найти эту секту… И родители обоих уже сами ищут каких-то тайнознающих и пытаются выяснить: а вдруг действительно — новая пророческая или подвижническая миссия? А то в соответствующих мифологиях так оно же и выглядит: какое-то всклокоченное исступление, чудаковатость, демонстративное самоуничижение, постоянная готовность к отказу от всего, внезапному уходу куда-то, бредовые на первый взгляд заявления и действия, но — и ужасные судьбы тех, кто не поверил, не принял такую миссию всерьёз, не посодействовал в исполнении… И некоторые даже думают: вообще все экстрасенсы — такие. Бывало даже: стоит в разговоре случайно признаться, что тоже имею отношение к сфере «аномального» — и сразу начинаются опасения, как бы сам не «тронулся», а потом — расспросы: надо ли совершать такие-то ритуалы, паломничества, поститься, идти на какие-то лишения, и если это не сделать, жить просто нормальной человеческой жизнью — что их за это ждёт? То есть — стоило пуститься в эти поиски, и вот уже привязанность к чему-то земному — грех, «чувственные наслаждения» — гpex, богатство, материальный достаток — грех, и даже, представь себе, деторождение, материнство — и то грех! И вот так, за что ни возьмись, всё — грех, язычество и дьявольская гордыня, мерзость и прелесть падшего миля, низшая земная привязанность, от всего надо очищаться лишениями и страданиями, вырвать из души всё, что дорого в этом мире, чем-то жертвовать, браться за неприятное и непосильное как свою обязанность в этой жизни, идти вразрез с законами, традициями, социальными установками, собственной интуицией и чувством долга, переступить через свои интересы, призвание, оставить семью, прослыть чудаком, посмешищем, наконец, вовсе потерпеть неудачу в этой жизни, ведь главное — не сделать что-то на благо других людей, а чтобы самому не было слишком хорошо и радостно жить, ибо весь этот мир глубоко враждебен человеку, полон греховных соблазнов, которые губят душу, все его наслаждения есть зло… А человек же наверняка чувствует: для него, например, лучше быть целителем, не монашествуя, или исследовать биополе научными методами, не отказываясь от чая и кофе! Но вопрос стоит так: нет, ты откажись от всего, поломай всё, потеряй всё, прими обет безбрачия, чтобы даже сам твой род прервался на тебе… И это — высшее, трансцендентальное знание? Это — ответы на вопросы, поставленные сознанием землянина 20-го века? Это — то, без чего нам было так плохо под тоталитарным гнётом? Или почему столько людей — и совсем не глупых — именно это там и находят?