На пороге чудес - [37]

— Людям не требуется поощрение, они все равно приезжают, — вмешался Джеки.

Марина подошла к кожаной скамье и села рядом с ящиком, а бокал с вином поставила на пол. Она не спрашивала позволения — просто сунула пальцы в ящик и стала рыться в письмах. Вскоре увидела собственный почерк на белых конвертах с логотипом отеля.

— Бовендер, — сказала она и бросила первое письмо на скамью. Потом нашла два других. — Бовендер, Бовендер.

Джеки вытащил письмо из конверта.

— Дорогие мистер и миссис Бовендер, — начал он.

— Пожалуйста, перестань! — воскликнула Барбара и закрыла уши ладонями. — Я чувствую себя полной идиоткой. С этого дня я буду просматривать почту. Честное слово.

Марина повернулась к ней:

— Вы и счета не оплачиваете?

Джеки покачал головой.

— Все счета поступают прямо в Миннесоту. Клянусь, так было заведено с самого начала.

Конечно, тут все нормально.

Марина вернулась к ящику.

С одной стороны аккуратно стояли журналы — «Харперс», «Нью-Йоркер», «Сайентифик Американ», «Медицинский журнал Новой Англии». Еще там была масса писем от «Фогель», письма из других стран, из университетов, госпиталей, фармацевтических компаний.

Пальцы Марины перебирали, перебирали…

Барбара бессильно смотрела, как в корреспонденции ее работодательницы роется, в общем-то, почти незнакомая ей особа.

— Я не уверена, что мы поступаем правильно, — нерешительно проговорила она. Возможно, ей только сейчас пришло в голову, что она поступила опрометчиво, притащив ящик с почтой. — Вы ведь написали только три письма. Ей не понравится, что…

Вот оно, вот!

Марине не пришлось глубоко залезать в письма.

Ведь все было не так давно.

«Андерс Экман».

Она бросила голубой конверт авиапочты на свои письма.

Джеки тут же убрал ноги, словно Марина могла обжечь его.

Барбара наклонилась и взглянула на конверт:

— Боже, как вы думаете, от кого оно?

«Андерсу Экману, через доктора Энник Свенсон», — весьма неуклюжая фраза.

— От его жены, — сказала Марина.

Теперь она быстро находила письма по почерку Карен, который только что увидела.

Все ее письма, которые Марина теперь вытаскивала из ящика, вероятно, были написаны после отъезда Андерса в джунгли. Других адресов у Энник не было, вот она и писала на адрес доктора Свенсон в Манаусе. До этого она, вероятно, звонила ему или общалась по электронной почте, а в сентиментальном настроении посылала ему письмо на адрес отеля. Вероятно, рассказывала ему о мальчиках и о снеге, звала домой, почувствовав в его голосе нотки уныния, и вообще, потому, что они с самого начала необдуманно согласились на эту поездку.

Марина знала содержимое каждого письма; она роняла их одно за другим на кожаную скамейку, где недавно лежали пятки Джеки.

Она видела, как Карен сидела на высоком табурете за своим кухонным островком и писала страницу за страницей — по утрам, когда отвезла сыновей в школу, и вечерами, уложив их спать. Писала, наклонив голову, заправив за уши светлые волосы.

Марина читала надписи на конвертах, словно заглядывала через плечо Карен.

Письма приходили по одному и парами, даже по три. Карен писала их каждый день, может, дважды в день, так как больше ничем не могла ему помочь. Но она не помогала ему.

Марина не сомневалась: Андерс знал, что Карен пишет ему, что она любит писать письма, и знал, что эти письма оседают в Манаусе. Но, не получая их, он не знал, доходят ли его письма. Возможно, что Андерс думал, умирая: выбралось ли из джунглей хоть одно его послание? Ведь мальчишка в лодке, выдолбленной из ствола дерева, мог просто брать у него деньги, а конверты пускать по воде, как только заплывет за поворот, и тогда бы его письма читали лишь рыбы и речные дельфины.

Карен Экман превращала свою любовь в работу и усердно писала мужу. Плоды ее усердия теперь лежали на кожаной скамейке в апартаментах доктора Свенсон.

Барбара села рядом с мужем.

С бокалом в руке они смотрела на растущую гору конвертов.

— Что вы хотите с ними делать? — осторожно спросила Барбара, когда Марина просмотрела всю почту в ящике.

Марина наклонилась и подобрала несколько упавших на пол писем.

— Не знаю, — ответила она. — Я возьму их. Но пока не знаю.

— Вот это письмо другое, — сказал Джеки и достал из ящика конверт поменьше.

Марина взяла письмо и мельком взглянула на адрес:

— Оно от меня.

— Вы тоже ему писали? — спросила Барбара.

Марина кивнула.

Тут должны быть и письма написанные мальчишками. Карен подписывала за них конверты.

— Вы любили его?

Карен подняла голову и увидела на лице Барбары Бовендер неподдельный интерес.

— Нет, — ответила Марина и хотела добавить что-нибудь резкое, как вдруг в ее сознании возникла другая мысль: да.

Тут же к ее щекам прихлынула кровь.

Да. Она не любила его, когда он был жив, когда она писала это письмо. Но теперь? Теперь она думала об Андерсе, когда ложилась спать и пробуждалась по утрам. Когда шла по улицам Манауса и думала, что он тоже здесь ходил. Представляла себе, что находится рядом с ним, когда он умирает, — его голова лежит на ее коленях. Просто ей было больно думать, что он умирал в одиночестве. Вот она и влюбилась в своего умершего друга — хотя бы ненадолго, сейчас…

— Мы вместе работали, — пояснила она. — Над одной темой исследований. Вместе ели ленч.