На полпути с обрыва - [3]

Вероника услышала последнюю фразу и спросила:

– Зачем она убила своего брата?

Инженер смешался, но охотник Грант неожиданно откликнулся:

– Чтобы папа не догнал ее драгоценного Ясона.

Все удовлетворились пояснением Гранта, и инженер продолжал чтение:

– Форпост заглох в период упадка Боспорского царства, но был восстановлен крымскими готами. С этой крепостью связана малоизвестная крымская легенда, берущая начало еще в Средние века. В ней говорится о том, как прекрасная дочь местного царька долгие месяцы ждала своего суженого, отправившегося за море добывать воинскую славу. И вот его корабль появился на горизонте. Не в силах более ждать, принцесса разбежалась и кинулась с головокружительного обрыва в море, но не разбилась, а превратилась в белую чайку.

На этом легенда закончилась, и было непонятно, что же случилось дальше.

– Наверное, этот самый жених, – сказала Вероника, садясь, – погиб. Она потому и прыгнула.

– Аналогия со смертью царя Эгея, именем которого названо Эгейское море, – сообщил охотник Грант. Все обернулись к нему, ожидая разъяснений. По молчанию Грант догадался, чего от него ожидают, и продолжал: – Его сын Тесей плавал на Крит и убил там Минотавра. Помните про нить Ариадны?

Все согласно закивали, даже зеленая Кломдидиди, которая наверняка не знала о нити Ариадны.

– У них была договоренность, – сказал охотник, – если операция удалась, то корабль Тесея поднимет белый парус, а если Минотавр забодает Тесея, то парус должен быть черным! На радостях молодежь, которая плыла с Тесеем, перепутала паруса, а может, и вовсе забыла о договоре – папа увидел с высокого берега черный парус и кинулся с обрыва.

– Ты думаешь, что у того жениха тоже был черный парус? – спросила Вероника.

Охотник не ответил. Но Вероника завершила свою мысль так:

– Не исключено, что в словах Гранта есть доля здравого смысла. Иначе зачем здоровой молодой девушке бросаться со скалы?

Вероника была отстающей студенткой и не ладила с литературой, но любила говорить изысканно и учено.

Инженер Всеволод с долей иронии поглядывал на хорошенькую синеглазую брюнетку, и та, перехватив его взгляд, зарделась. Ее тонкая белая кожа легко покрывалась румянцем – загореть же она еще не успела, да к тому же такая кожа плохо поддается загару.

– Вы что-то хотели сказать? – спросила она.

– Нет, – коротко ответил инженер и вновь углубился в чтение.

* * *

После обеда, который вкушали все вместе в молочном кафе над пристанью, они отправились на площадку за скалой Дева, где должны были находиться остатки форпоста или крепости, откуда кидалась в воду, превращаясь в птицу, несчастная девица. Подъем был пологим, незаметным, жару разгонял легкий ветер, который скатывался с гор, донося тонкие пронзительные переклики скалолазов, которые тренировались на обрывах.

Вероника отстала и потянула за собой Кору. И хоть мужчины приостановились, ожидая их, Вероника замахала им: идите, мол, дальше, вы нам не нужны. Кора подумала, как они сильно изменились с Вероникой с той поры, как обе жили в приюте для галактических найденышей на Детском острове. Теперь Вероника стала…

Кора не успела додумать, кем стала Вероника, потому что Вероника сама заговорила именно на эту тему.

– Как ты думаешь, – спросила она подругу, упершись ей в лицо синими глазами, – тебе не трудно будет, так, между прочим, в разговоре, сказать ему, что у меня есть дворец в Люксембурге? Так, между прочим…

– Влюбляешься? – спросила Кора.

– Хочу, чтобы он ответил мне взаимностью, прежде чем ты его соблазнишь, – ответила подруга. – Я боюсь, что он меня не принимает всерьез.

– И ты решила, что если он узнает, что ты – первая невеста Марса, он сразу в тебя влюбится?

– Любовь – это чувство, – разъяснила Вероника, – и его не купишь. Я это проходила. Но удивить мужчину богатством можно.

– Удиви композитора Мишу, он любит дворцы в Люксембурге, – посоветовала Кора. – Со Всеволодом этот номер не пройдет, поверь моему жизненному опыту.

– Он у нас одинаковый, – заявила Вероника.

От основной дороги оторвалась тропинка, которая повела между скал, поросших дикой вишней и акацией, налево, к обрыву над морем.

– Мы правильно идем? – спросил рыжий композитор, который ненавидел пешие прогулки.

– Должно быть близко, – ответил поэт Карик, державший в руке планшет с наклеенной на него схемой из путеводителя. Конечно же, можно было искать крепость более цивилизованными методами, но если ты романтик, то не будешь вызывать летающий глаз из ялтинского информатория.

В кустах жужжали пчелы, шмель вылетел подобно пуле навстречу Веронике, она кинулась на шею инженеру Всеволоду, но промахнулась. Кора оценила элегантную ловкость, с которой инженер произвел этот маневр и удержал девицу на вытянутой руке.

– Он очень грубый, – сказала Вероника, приблизившись снова к Коре. – Погляди, какие обезьяньи губы. И ноздри как у лошади. Мне кажется, что он по ночам страшно храпит.

Тропинка вывела их на обрыв – никакого форпоста не оказалось. Были лишь кусты, которые расступились, обнаружив старую железную скамейку, на которой сидела старушка и вязала. Правда, вид оттуда открывался изумительный: море поднималось до уровня глаз, но начиналось в невероятной глубине под ногами. Оно меняло цвет от серо-синего до серебряного и на горизонте сливалось с таким же серебряным небом. По этой почти невидимой границе полз прогулочный пароходик.