На полпути к себе... - [47]
С той поры время от времени в городской газете стали появляться ее небольшие заметки и репортажи. В основном о людях техники. Встречи с ними расширили кругозор Юны, ей стало интереснее жить. Появились новые знакомые в редакции, в журналистских кругах. Через некоторое время Юна поняла, что и Корнеев с интересом приглядывается к ней, продолжая, впрочем, подсмеиваться над ее «творческими потугами».
Когда было напечатано ее первое интервью, она тут же поехала к Рождественской. Ведь на маленькой «четвертушке» напечатана фамилия — «Ю. Ребкова». Рождественская очень обрадовалась, засуетилась — то переставляла зачем-то с места на место старую, потускневшую от времени хрустальную вазу, в которой не было цветов, то принималась разглаживать скатерть. Потом, спохватившись, предложила Юне поесть.
— Такой успех! — говорила она по привычке, вскидывая вверх руки. — Прасковья Яковлевна может спать спокойно! «Девка не пропала». А главное мама твоя — Фрося. Может, повезет. Начнешь печататься, деньги будут, надгробие поставишь. А то с «этим» твоим далеко не продвинешься. Бог даст и от него отлипнешь.
Да, ни ограды, ни надгробия на могиле мамы так и нет. Только бугорочек, обложенный дерном, да маленькая железная трафаретка. А она почти три года уже работает!
Прошел еще год, а могила так и осталась голой. И от Корнеева Юна не «отлипла». Теперь в ее жизненных перипетиях принимали участие не только соседи, Евгения Петровна, но и сотрудники редакции, которые не раз обсуждали и осуждали Корнеева. А когда Юна приходила на работу с синевой под глазами, с сухим блеском в глазах, ее сослуживцы уже знали, что Саша опять ушел от нее. Юна каждый его уход переживала с прежней болью… Они сочувственно поддакивали ей и часто повторяли одну и ту же фразу: «Надо же, какой подлец! Тунеядец несчастный, альфонс проклятый! Да брось ты его!»
И что же! Теперь, когда Сашу поносили, ей на какое-то время становилось полегче, будто она свою беду перекладывала на их плечи, не ощущая, что тем самым предает Корнеева.
Но почему сотрудницы считали его тунеядцем и альфонсом? Да потому, что Юна сама так называла его в момент остервенелости, когда ей не хотелось жить, когда она знала, что он у Нади. О том, что он работает, худо-бедно зарабатывает и делится с ней, она в такие минуты забывала: тунеядец — и все!
Когда же она улыбалась, все у нее спорилось, всем становилось понятно, что Саша опять появился на горизонте. И Юна уже не считала, что мужчина должен трудиться в поте лица своего, особенно такой талантливый человек, как Корнеев.
«Таким необходимо заниматься творчеством», — думала она. И готова была все силы свои отдать работе, лишь бы только он был при ней и писал свои сочинения, лишь бы он не задумывался о заработке.
«Согласна даже уборщицей в метро подрабатывать или еще как-нибудь», — решала она про себя.
И хлопотала о работе по совместительству, но тут Корнеев внезапно исчезал из ее поля зрения на неделю, и все ее устремления летели к черту.
Почему она никогда не звонила Наде? Ведь знала номер ее телефона, ведь могла убедиться в обмане Корнеева! Боялась правды. В течение всех лет она — через самообман — давала ему возможность возвратиться к ней.
После нескольких лет такой странной и суматошной жизни — то Корнеев дома, муж, то исчезает на неделю — Юну постигло несчастье. Болезнь, первый приступ был еще при жизни Фроси, проявилась снова. В один из вечеров, когда Корнеев отсутствовал очередной раз, Юна почувствовала сильную боль в пояснице. У нее даже в глазах потемнело. Пришлось вызвать «скорую», и в больницу ее отвезла «мамашка».
Уже на следующий день Юне виделось, что ее отделяла широкая полоса от прежней жизни — та вдруг сделалась чужой, нереальной. Казалось, не существовало ни квартиры в коммуналке, ни редакции. Даже образ Евгении Петровны, с которой была связана почти вся жизнь Юны, потускнел. И Корнеев ушел в тень. Теперь о нем напоминала только жалость к себе: вот лежит тут одинокая и заброшенная.
Но ранним утром следующего дня в больницу приехала взволнованная и растерянная Рождественская. Она все выспрашивала у гардеробщицы, как здоровье ее «девочки», которую вчера привезли на «скорой».
Однако нужна была Юне не Рождественская, а он, Корнеев. Порой ей начинало казаться, что в будущем она сможет обойтись без него, что, как только выйдет из больницы, она порвет с ним. И еще она думала о своей маме, о Фросе. Нигде так, как в больнице, не выверяются многие человеческие качества, понятия о добре, милосердии и сочувствии. А именно этими качествами обладала Фрося.
Через несколько дней приступ у Юны прошел. Но по лицам врачей она видела, что дело обстоит гораздо сложнее. Ее назначили на консультацию к профессору. За час до этого Юна сказала лечащему врачу, что, если у ее обнаружат рак, она покончит с собой.
— Я знаю, что больным этот диагноз не называют, — произнесла она. — Но мы живем в век всеобщей грамотности, и обозначение ЦР знают почти все. Зачем мучиться самому и мучить других? От рака еще никто не спасся…
После консультации Юна позвонила Рождественской и сообщила, что, возможно, ей будут делать операцию и просили приехать кого-нибудь из родственников. Но это решится после результатов биопсии, дня через два…
История еврейской девочки-москвички с послевоенных времен и до наших дней. Взрослея, она попадает в ситуации, приводящие ее к людям из разных слоев общества – как к элите, так и к бандитам. На этом пути она ищет себя и свое место в жизни.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
Девятнадцатилетний Фёдор Кумарин живёт в небольшом сибирском городке. Он учится в провинциальном университете, страдает бессонницей, медленно теряет интерес к жизни. Фёдор думает, что вокруг него и в нём самом существует лишь пустота. Он кажется себе ребёнком, который никак не может повзрослеть, живёт в выдуманном мире и боится из него выходить. Но вдруг в жизни Фёдора появляется девушка Алиса, способная спасти его от пустоты и безумия.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…