На полпути к себе... - [27]
Через два дня после собрания Галкин, ни о чем не предупредив Юну, вместе с Анной Павловной, руководителем другой группы, заявились к Юне домой. Вероятно, они полагали, что разговор с соседями прояснит для них личную жизнь сотрудницы. Но ничего, кроме того, что у Юны «есть кавалер», как выразился слесарь-сапожник, они не выяснили. Лишь Тамара Владимировна, директорша, добавила, что соседка их «имеет привычку скрываться неизвестно где по ночам». А когда Юна пришла домой, Тамара Владимировна с презрением ей бросила: «Достукалась! Приходили с работы твоей… Допрашивали нас…»
Юна озлобилась, оскорбилась, высказала свое мнение по поводу «подлости Галкина» Игорю Петровичу и написала заявление об увольнении. Когда оформляла «бегунок», ее встретил в коридоре и отозвал в сторону Лавров.
— Меня все время мучает вопрос… — сказал он. — Но не знаю, как начать разговор…
— А так с него и начни, — улыбнулась Юна.
— Зачем ты совратила Нину? (Юна непонимающе посмотрела на него.) Не делай вид, что не знаешь, о чем я говорю. Зачем ты ее познакомила с тем журналистом?
Юна растерялась: «Откуда он знает? Я же ему никогда не говорила о своих кознях». Между тем Лавров продолжал:
— Нина была очень чистым человеком. Теперь — уехала… Я ее провожал. Она мне на прощание знаешь что сказала?
— Произнесла цитату откуда-нибудь… — усмехнулась Юна.
— Она мне сказала… твоя Юнона надломила мне душу.
— Она была щучка! — вырвалось у Юны. — Мелкотравчатая щучка!
Как щука могла быть «мелкотравчатой», Юна и сама не знала. Но, когда она хотела сказать, что какой-то человек мелок в своих помыслах, поступках, она всегда называла его мелкотравчатым.
— Откуда ты знаешь? Ты интересовалась ее жизнью? Взяла и подсунула ей журналиста!..
— Я тебя, дурака, спасала! Чтобы ты мог всегда говорить «Эмилия» так же, как когда нас познакомил! Нина была и сплыла! А вы есть! И Андрейка есть! И я с вами есть!
— Откуда в тебе такая жестокость! — удивился Лаврушечка. — Ты же добрый человек. Неужели ты не понимаешь, что толкнула ее в среду, которая ей была чужда? Нина сначала не поняла, думала — там свет и радость, а на самом деле — все обман, мишура! И потом, ты спросила у меня — нужно ли меня спасать? Может быть, спасать никого не надо было, может быть, тогда я Эмилию любил еще больше! Ведь она понимала, что со мной что-то творится, но не трогала меня! От Эмки я никогда в жизни не ушел бы! Понимаешь? Она у меня навсегда. И Нину бы не совратил. Я к ней как к ребенку относился. К тому же не нравился я ей, кретинка ты стоеросовая!
Юна была ошеломлена. Но взяла себя в руки и быстро заговорила:
— А меня тебе не было жалко? А? Когда аборт делала от Симки? Не жалко, что я десять лет жила с человеком, которого не любила? Вспомни, когда кровь для Люды Щербак сдавала, ты ведь уже догадывался, что у меня аборт был! Ведь о резусе раньше только в роддомах говорили!
Говоришь сейчас — чистая, светлая Нина. Я, мол, ей душу надломила! Да не о душе ты ее печалишься. О себе! Неприятно, что сорвалась рыбка-то. Нет, о ней я не думаю хуже, чем она есть на самом деле. И о тебе не думаю плохо. Но с тобой можно дружить, а с ней — нет! Знал бы ты, какие подлости она делала Ахрименко: этот мужик еле спасся от нее. Она его чуть вконец не зашантажировала. Знал бы ты, почему Лебедеву уволили! Да ту, четыре года назад! Думаешь, за подделку документов? Нет — это для официального сообщения. А на самом деле — увела у Моисеевой курьера, которого ты всерьез не воспринимал. Да, вот такие-то дела… Нет, не душа у нее надломилась, а планы полетели к черту, когда Ахрименко ее раскусил и сорвал с нее маску…
Не всегда все складывается, как тебе хочется. Бывает и на старуху проруха. Надо же такому случиться, чтобы меня мамин однополчанин разыскал — из ее бывших раненых. У него и сейчас на теле живого места нет, весь в осколках… Один даже в легком застрял. Врачи удивляются, а извлекать не советуют, боятся навредить, да и организм уже приспособился. Пришел он к маме, как к родной. Событие у него радостное. Женится он в сорок лет. В первый раз. Все боялся в тягость быть. А здесь нашлась молодая, кроткая, очень милая женщина. Расстроился очень, что нет мамы в живых, что нелепо погибла в аварии. И вытаскивает мне из кармана пиджака фотографию женщины той кроткой. Смотрю — глазам не верю: Моисеева улыбается. Я ахнула, все маминому однополчанину рассказала. Нисколько не жалею, что сделала. Узнай я все снова — сделала бы то же самое.
С того дня Юна рассталась с Лаврушечкой на долгие годы…
В том же году она окончательно рассталась и с Серафимом.
Говорят, что человек может привыкнуть к любым жизненным обстоятельствам, но полюбить Симу Юна так и не смогла. Она привыкла к тому, что он всегда есть. Да и его это устраивало: Юна ему не изменяет, несмотря на его другие связи и увлечения. Юна была удобной возлюбленной. Хотя непонятное ее постоянство, непонятная покорность судьбе порой бесили его и настораживали. Он как будто все время ожидал взрыва. Но шли годы, и все оставалось по-прежнему. Она стала необходимым предметом его бытия.
И вдруг она ушла от него.
История еврейской девочки-москвички с послевоенных времен и до наших дней. Взрослея, она попадает в ситуации, приводящие ее к людям из разных слоев общества – как к элите, так и к бандитам. На этом пути она ищет себя и свое место в жизни.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.