На полпути к себе... - [24]
Нина говорила тихо, уверенно, с неким достоинством. Еле шелестящий голос Моисеевой приводил в замешательство Лаврова. Если Нина стояла рядом, потупив глаза, а потом словно невзначай смотрела на него и говорила: «Ох, Толечка, какой ты лапушка!» — тридцатилетний Анатолий краснел, как мальчик.
В общем, Юна заметила, что с Лаврушечкой творится что-то неладное.
— Нинок, подружка ты моя ненаглядная, ты чтой-то к женатому человеку вяжешься? — однажды наигранно-шутливым тоном спросила ее Юна, а глаза так и сверлили Моисееву.
— Что? Что такое? — Нина недоуменно посмотрела на Юну. Казалось, сама непосредственность, сама искренность…
Нельзя сказать, что Юна подружилась с Моисеевой. Просто она чаще, чем другие, слушала ее незамысловатые истории. В них Нина всегда играла роль женщины доверчивой, обманутой, обиженной… То она теряла деньги, которые ей потом собирали всей лабораторией, то ломался замок, и она опаздывала на работу, то была жестоко брошена кавалером.
— Представляешь… — едва слышно, потупив глаза, начинала рассказ Нина, — познакомилась я с журналистом…
Тут она останавливалась. Еще секунда — и пепел с сигареты упадет на платье. И вдруг нет уже томности во взгляде, отрешенности человека, отдавшегося воспоминаниям. Она решительно гасит сигарету, угадав мгновение, когда горячий пепел мог упасть на платье. И затем продолжала так же доверительно, как и начала. Журналист этот, оказалось, работал курьером в редакции! Вечером же учился в мясо-молочном техникуме. Вот, оказывается, в чем трагедия.
— Ну, почему мне всегда так не везет? — говорила Нина, потупив глаза. — Вот познакомиться бы с красивым, умным, замечательным человеком…
Но отчего с каждым днем нарастала тревога в Юнином сердце? Может быть, из-за этой тревоги она однажды намеренно унизила Лаврушечку, когда тот что-то объяснял Нине? Очевидно, Толя нервничал, лоб у него покрылся испариной.
— Росу со лба утри, — язвительно произнесла Юна. Она понимала, что ему будет неприятно, но все же сказала. Он уже и сам в тот момент подносил платок ко лбу.
— Юнона! Проверь схему усилителя, — необычным тоном приказа произнес в ответ Лаврушечка.
Юна хотела возразить, но официальность обращения сломила ее. К тому же она еще никогда не слышала от других своего полного имени. Оно прозвучало каким-то чужим и незнакомым. Юна поняла, что Лавров ставит ее на место, отсылает ее из комнаты. У нее было такое чувство, будто на нее упал забор.
С тех пор они с Лаврушечкой почти не разговаривали. Эмилия звонила, спрашивала, почему Юна не приходит. Она ссылалась на дипломную практику, да и Паня тогда находилась в тяжелом состоянии. Отговорки вроде бы выглядели убедительно.
Холодок в отношениях с Лаврушечкой наступил впервые. Все размыто, неопределенно, тревожно. Юна словно пловец: заплыла далеко в море и возвращается обратно. Берег чуть виден, вдали он расплывчат. Но вдруг проглядывает солнце и делает очертания четкими. Кажется, еще немного — и достигнешь желанной земли. Один гребок, другой — вот он, берег! А встать во весь рост не можешь — нет дна. Так и сейчас — какую-то тревогу чувствует она, но объяснить не может. Неожиданно все встает на свое место. Вчера Юна случайно услышала жесткий голос Моисеевой:
— Думаю, нечего с ней церемониться…
Да, конечно, подслушивать нехорошо, но Юна уже вошла в комнату. Нина говорила по телефону, не замечая ее. Юна впервые услышала уверенность в ее голосе:
— Понимаю, что вы больны. Но другого времени не будет, — говорила Нина. — Я точно знаю. Лебедева подделала справку о травме. Она сама мне сказала об этом. Да, я хочу занять ее место. Вы не ошиблись. Нет, я не шучу. Увольняйте ее. Иначе скажу, что вы покрываете ее, где надо. Нет, голубчик вы мой, это не шантаж! И еще я точно знаю, что она ваша любовница. Нет, никто не слышит. Но если понадобится — услышат все. У вас партийный билет в кармане. Подумайте…
Дальше Юна слушать не стала и незаметно вышла из комнаты. Она была потрясена неожиданным открытием. Нина звонила шефу, Игорю Петровичу домой.
«Он же с сердечным приступом», — пронеслось у нее в голове. И Юна вспомнила, как Нина однажды пожаловалась ей на Веру Лебедеву:
— Юнчик, право, не знаю, что мне делать? Был один кавалер — и того увели. Представляешь — кого? Курьера… И кто, думаешь? Верке он понадобился. Мало ей нашего начальника…
— Откуда ты про шефа знаешь? — перебила ее тогда Юна. — Может, это вранье…
— Когда мне надо, я все знаю! Здесь один Толечка — лапушка…
Потом на собрании Игорь Петрович, глядя себе на живот, объявил о том, что Лебедева подделала справку о травме. Затем выступила Моисеева и тихо, но, казалось, убежденно говорила о необходимости бескомпромиссного отношения к любым нарушениям порядка и законов. И еще о принципиальности и честности. Стояла глубокая тишина. Вдруг прозвучала пощечина. Юна ударила закончившую говорить Нину. Вытирая руку носовым платком, Юна пошла к двери.
— Ребкова, вернитесь, — Игорь Петрович пристально посмотрел на нее. — В чем дело? Что это за выходка? Позор…
— Она знает.
— Вот тебе и подруги, — сказал Лаврушечка.
— Напишите докладную, — обратился Игорь Петрович к Моисеевой, — а вы, Ребкова, объяснительную. Придется обсуждать ваше поведение.
История еврейской девочки-москвички с послевоенных времен и до наших дней. Взрослея, она попадает в ситуации, приводящие ее к людям из разных слоев общества – как к элите, так и к бандитам. На этом пути она ищет себя и свое место в жизни.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.