На пике века. Исповедь одержимой искусством - [32]

На следующее утро я отправилась в полицейский участок и сопроводила Лоуренса к комиссару. Лоуренс был весь в крови и без галстука и шел по улице в окружении нескольких полицейских. Это было очень романтично. После этого его освободили, и он думал, что на этом неприятности закончились, но он ошибался.

Наша ссора продолжилась, и как-то вечером в разгар перепалки он потащил меня на Восточный вокзал и сказал, что мы немедленно отправляемся в Прованс. Мы уже сидели в двухэтажном вагоне и ждали отправления, когда он внезапно передумал и вытащил меня наружу. Мы пошли гулять по улицам, и он вдруг предложил мне выпить стакан пива и подтолкнул к незнакомой двери. К моему удивлению, там нас встретили пятнадцать обнаженных девушек, умоляя нас выбрать по одной себе в спутницы. Я от изумления выбрала самую страшненькую. Мы сели, и партнерша Лоуренса, весьма симпатичная, сказала, что знает, кто он такой. Она читала о его похождениях в газете и узнала его по описанию. Мне и до этого уже доводилось бывать в борделе. Как-то я зашла в публичный дом в Венеции, но на этот раз девушка захотела продолжить наше знакомство. Я дала ей свой адрес. Через какое-то время она вдруг приехала на автомобиле к нашему дому в Прамускье и встала у ворот в нерешительности, гадая, впущу ли я ее. Она путешествовала в компании подруги в свой ежегодный отпуск, и я не сразу узнала ее в одежде. В конце концов я пригласила ее внутрь; она час утомляла нас своими разговорами о деньгах, после чего уехала.

По-моему, в тот год британские шахтеры объявили забастовку. Я сочувствовала их борьбе, и когда стачка разрослась до масштабов национальной проблемы, решила пожертвовать им довольно большую сумму денег. Я отправила телеграмму в нью-йоркский банк, чтобы продать последние акции, оставшиеся у меня от дедушкиного наследства, стоимостью десять тысяч долларов. Все усложнило вмешательство моего дяди, который раздавал девушкам шубы. Он выразил недовольство моими намерениями и поинтересовался у банка, не возомнила ли я себя принцем Уэльским. В итоге я заполучила свои деньги, но было слишком поздно. Когда они дошли до Англии, стачка уже закончилась. Лоуренс утешил меня: «Не беда. Теперь каждому шахтеру точно хватит на стакан пива».

Пока я была в Париже, Беренис Эббот попросила у меня взаймы пять тысяч франков на фотокамеру. Она сказала, что хочет начать самостоятельно заниматься фотографией. В благодарность она приехала в Прамускье и сделала изумительные снимки меня с Синдбадом и Пегин, чем сполна искупила свой долг.

Примерно в то время мы с Миной Лой начали свое большое предприятие. Мина, как всегда, проявила большую изобретательность и придумала три необычных абажура. Один представлял собой земной шар с лампой по центру. На другой по отдельности крепилось несколько корабликов с натянутыми парусами. Они производили впечатление флотилии древних шхун, гонимых ветром. Третий изобретенный ей абажур имел двойную целлофановую оболочку с прослойкой из бумажных вырезок, которые отбрасывали красивые тени. Я обустроила для нее магазин на рю дю Колизе, а сама она имела мастерскую по соседству со студией Лоуренса на авеню дю Мен, где на нее трудилась артель девушек. Я управляла магазином, а ее дочь Джоэлла — мастерской. Когда я поехала в Америку и взяла с собой около пятидесяти абажуров, Мина строго проинструктировала меня, где их нельзя продавать. Боюсь, я не слишком внимательно отнеслась к ее наставлениям.

Мы разрешили моей матери пригласить к участию в открытии магазина на рю де Колизе ее lingère[13] и одновременно выставить на продажу нижнее белье — мы подумали, что сможем заработать больше денег, но это так сильно расстроило Мину, что она отказалась присутствовать на vernissage. Еще мы продавали вручную расписанные Клотильдой домашние туфли, а позже я провела там выставку картин Лоуренса. Они неплохо смотрелись, хоть и были довольно наивными. Лучшая из них называлась «Женщины и дети». На ней заводские работницы прижимают к груди младенцев, и на них смотрят, отвратительно ухмыляясь, холеные владельцы завода с сигарами в зубах. На Лоуренсе никак не сказалось влияние сюрреалистов, которые большими группами приезжали летом в Ле Лаванду со своими вычурными женами и совершали рассеянные набеги на наш дом. С нами по соседству жили Андре Массон и Гастон-Луи Ру, и мы завели с ними близкое знакомство.

Магазин абажуров начал пользоваться большим успехом, как только я избавилась от белья. Дядя Лоуренса пришел в ужас, когда узнал, что я там работаю. Он спросил у миссис Вэйл, не сама ли я, чего доброго, стою на кассе. Семья Вэйлов отличалась чванством и пережила настоящее потрясение, когда их кузен Райнлендер женился на негритянке в Нью-Йорке.

Летом мы совершили поездку в Пиренеи; мы прилетели в Фон-Роме в полночь. Когда мы доехали до дверей нашего отеля, мы ввели в ступор консьержа, вручив ему сверток со спящим ребенком, Синдбадом. Тот едва успел оправиться от шока, как мы извлекли из глубины машины второй сверток и передали ему Пегин. Мы оставили с детьми няньку Дорис, а сами отправились в крошечную Андорру. Мы видели ее президента — он сгребал граблями сено. Звание демократической эта республика носила так же заслуженно, как и самой маленькой в мире. Оттуда мы выехали в Барселону.