На перекрестии прицела - [7]

Ночь в засаде прошла в напряженном ожидании. Моджахеды не появились. Может быть, узнали о засаде от своих разведчиков, узнали о заминированном участке дороги к перевалу.

На обратном пути к месту расположения нашей воинской части разведгруппа сама попала в засаду душманов в небольшом кишлаке. Еще вчера, когда мы шли к перевалу, в кишлаке не было ни души. Завязалась ожесточенная перестрелка с обеих сторон. Вся разведгруппа укрылась за толстыми стенами пустого скотного двора. Отстреливались до вечера. «Духи» прекратили автоматный огонь только с наступлением ночи. Двое из разведчиков получили ранения от мины-ловушки в самом начале боя.

В темноте мы отошли огородами к речке, обогнули кишлак, сделали привал под каменистым берегом. Огня не разводили. Утолили голод холодной тушенкой. Чай в термосах оставался еще горячим. Из оставленного разведчиками кишлака не доносилось больше ни выстрела. Лишь где-то далеко, на самой окраине, лаяла собака с каким-то плачущим подвываньем. Всё оставалось спокойным, пока там, где нами была заминирована дорога, не прогремели взрывы. Грохот далеко разнесся в горах раскатистым эхом.

В расположение полка вернулись без потерь. К перевалу в засаду пошла другая разведгруппа. От нее и узнали, что на поставленных нами минах подорвались два грузовика с моджахедами.

Мне еще несколько раз приходилось принимать участие в боевых операциях по охране дороги через ущелье к перевалу. За контроль над этой дорогой к Салангу велись бои с переменным успехом. Движение советских воинских подразделений и боевой техники шло здесь в южном направлении. Молох войны продолжал перемалывать свои жертвы. На обочинах когда-то бетонированного шоссе виднелись обгорелые вверх колесами грузовики, бронетранспортеры с разорванными гусеницами. Кладбище металлолома. Повсюду воронки от авиабомб и фугасов. Дорогу не успевали ремонтировать. За нашими грузовиками с живой силой и бэтээрами вели охоту в горах афганские снайперы. «Духи» славились меткостью. Обезопасить от них продвижение войск являлось для нашего командования важной задачей. А между снайперами с обеих сторон велась своего рода дуэль. Кто кого выследит…

Сапёры вырыли для меня надежный блиндаж за выступом скалы над дорогой. Здесь можно было надежно укрыться от пуль, осколков гранат и минометного огня во время обстрела. Отсюда, из-за скалы, удобно просматривалась противоположная сторона ущелья, захваченная боевиками. Оттуда они вели огонь по проходившим колоннам.

На боевом задании я научилась сдерживать волнение, проявлять внутреннее спокойствие и выдержку. Подавлять в себе страх. Сознание опасности заставляет сосредоточиться, сконцентрировать волю. Главное для снайпера — не дать обнаружить себя. Не выдать своего присутствия прежде первого выстрела.

Кто на другой стороне ущелья затаился против меня? Какой моджахедский меткий стрелок? Правоверный защитник своей родины, надежный воин Аллаха или платный наемник из сопредельного государства? Какое это имеет значение для меня? В любом случае он — мой противник, хотя лично мне не сделал никакого зла. Как и я ему. Наверное, на вечернем намазе он просил Аллаха о ниспослании удачи в войне с неверными и, опустившись на колена и смотря на восток, шептал слова молитвы мусульманина: «Ля ильляха иль Алла». Голова повязана чалмой. Сухое загорелое лицо в черной бороде… Он затаился в укрытии, в своей огневой точке среди камней, и пока еще ничем не выдал своего присутствия. Так же как и я, готовится к своей работе, проверяет винтовку, заполняет магазин патронами, протирает линзы бинокля и оптического прицела. Смотрит в прибор ночного видения. Возможно, на той стороне ущелья против меня не мужчина, а мусульманская женщина или девушка из афганского племени пуштунов или другого какого-то племени… Нас разделяет километр или чуть больше. Дистанция достаточная, чтобы убить или ранить.

На войне в Афгане я перешагнула некую границу, за которой мой вид спорта, мое мастерство в нем служит злу. Я покорилась ему. Сделала свой выбор и несу ответственность за него.

В снайперском укрытии, в наблюдении за противником ощущения обостряются до того, что, кажется, чувствуешь его каким-то открывшимся внутри особым чувством. Он здесь, здесь, не расслабляйся, смотри в оба. Он за ночным мраком, замаскировался среди скальных нагромождений. И ждет, ждет… Приник к прицелу своей снайперской винтовки. Заметил ли он меня? Какую приготовил хитрость или уловку?.. Чтобы выстрелить первым. От первого удачного выстрела зависит моя или его жизнь. Громко раскатится эхо по ущелью… И всё. Часы на руке по-прежнему будут отсчитывать секунды и минуты, но тебя нет. Утром не увидишь восхода солнца над горами, нежных розовых облаков на чистой синеве неба, орла, парящего над ущельем в потоках нагретого воздуха. Какое ему дело до нашей войны? И не услышишь больше горной речки, шумящей по дну ущелья в каменной теснине, не почувствуешь в ветре аромата цветущего в долине миндаля. Всё будет продолжаться, потому что чья-то смерть ничего не завершит в этом мире.

Я еще живу. Слышу горный поток внизу, подо мной. Вижу звёзды над головой. Ощущаю на лице дыхание ночного ветра с гор. Я знаю: бабушка Оля молится за меня в нашей далекой Тёпловке, глядя на икону Казанской Божией Матери в красном углу деревенской избы, молится рано по утрам, как забрезжит свет, и вечерами, перед тем как лечь спать. Возносится ее тихая молитва к Заступнице, к ее Святому Престолу. Слышит Она ее и не оставит без помощи, без своего великого материнского милосердия и доброго участия. И всё знает Пресвятая Владычица о нас грешных, и обо мне всё слышит, о чем просит ее бабушка с надеждой и верой. Теплится всю ночь лампадка перед ликом Богородицы, и внимает Пречистая молитве, смотрит с жалостью и любовью, утоляет людские наши печали, неизбывные наши страдания и горести. Всё Ей ведомо, и всё под силу.