На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД - [92]

Литератор Вольф Эрлих, причастность которого к убийству Сергея Есенина ныне широко обсуждается среди почитателей творчества великого русского поэта, уже тогда был известен своей «прозорливостью»: он безошибочно мог определить, кто вреден русской литературе. Портрет «вредителя» рисовался самыми мрачными красками.

Поэт Вольф Эрлих. Фотография 1920-х годов

«Калитин, – по-мелкому доносила “Литературная газета”, — был известен как прожженный деляга, морально разложившийся человек, как воинствующий представитель отвратительной пьяной богемы, неразгромленные остатки которой еще существуют и пытаются охватить своим влиянием литературную молодежь».

И тут же плакалась: Калитин, мол, «приходил на занятия пьяным», «читал студентам антисоветские стихи».

Павел Калитин был поэтом есенинской школы. Он родился в Киеве 17 октября 1908 года в семье преподавателя гимназии. В годы Гражданской войны жил на Ставрополыцине. Затем учился в Киевском институте народного образования, в начале 30-х годов переехал в Ленинград. Здесь его творчество высоко оценили поэты Николай Тихонов, Александр Прокофьев, Виссарион Саянов. В журналах «Резец», «Звезда», «Литературный современник», «Юный пролетарий» стали публиковаться рассказы и стихи начинающего автора.

Это не могло пройти мимо завистливых бездарей от литературы, которые строчили рецензии, больше похожие на доносы:

«Имеется, например, такой поэт – П. Калитин. Человек это не первой поэтической молодости и свежести, всяко искушенный, прекрасно знающий, что он хочет сказать. К его услугам редакторы с поклоном предоставляют страницы журнала “Резец”, и Калитин распоясывается: то он пишет абсолютно бредовый, вреднейший рассказ “Чехарда” и редактор тискает его в своем журнальчике, то дает “картинку” “Дорога”, клеветнически рисующую советскую деревню, проводящую знак равенства между нищей, дореволюционной деревней и нашей колхозной, то публикует в “Резце” балладу “Месть мертвых”, где, восторженно захлебываясь, показывает Мамонтова, знаменитого “героя” деникинщины, палача и погромщика. Даже плеть в руках этого матерого бандита под восторженным пером вражеского подголоска выглядит как “нежная плеть”, даже виселицы, приготовленные Мамонтовскими палачами для коммунистов, под “изящным” пером Калитина выглядят этаким красивеньким рисуночком – “три виселицы стройных”… Зато красные у этого же Калитина выглядят как “тяжелые и землистые коммунисты”. Поэт находит самые лучшие из своего арсенала слова и самые взволнованные эмоции для изображения белогвардейских палачей, поэтизирует даже атрибуты их палаческой профессии».

Не удивительно, что после таких «рецензий» в дверь поэта однажды постучали незваные гости: НКВД тогда чутко реагировал на писательские сетования.

«Признаю, что я являюсь автором контрреволюционного литературного произведения под названием “Пуля”, – сказал на допросе арестованный. – Это контрреволюционное произведение я читал и давал читать ряду лиц». Кто из этого «ряда лиц» донес на поэта, сегодня можно только догадываться. Однако точно известно: тогда, в годы большевистского геноцида, он был обвинен в том, что распространял среди своих знакомых стихотворение, в котором «призывал к террористической борьбе с руководителями ВКП(б) и советского правительства». По приговору тройки его расстреляли 20 февраля 1938 года. За свое стихотворение Павел Калитин заплатил жизнью.

Пуля

Залетела пуля в хату из белесой мглы,

Залетела да обшарила все углы.

Ты откуда, пуля острая, какой волости?

Принесла ты к нам какие злые новости?

Целовала-миловала ты кого в ночи?

Ты летела-разрывала гнёзда галочьи.

И когда б тебе не хата – поперек пути,

Зарыдала бы, забилась ты на чьей груди?

Чье бы сердце разорвалось на земле моей,

Чье бы сердце подорожник зашептал в ночи,

Чью бы душу отпевал бы соловей,

Чью бы рану обмывали бы ключи?

Ты скажи мне, пуля острая, не скрой:

Кто не встретился, счастливец, на пути с тобой?

Может, то был председатель – всех голов глава?

Может, в пояс ему кланялась трава,

Может, листьями бессмертник колыхал —

Председатель ничего не услыхал.

Может, он бы там схватился за плечо:

Кровь хлестнула бы из раны горячо.

Не его ли облетела ты горой?

Ты скажи мне, пуля быстрая, не скрой.

Пусть струится тихий свет моей зари,

Пусть по лугу бегают глухари.

Ох ты, пуля быстрая, – остудись,

Ох ты, пуля острая, – пригодись!

Может быть, по рытвинам да в лесах,

Может быть, поедем мы на рысях!

  

Об авторе

Евгений Валентинович Лукин – писатель, историк, переводчик. Родился в 1956 году. Окончил исторический факультет Ленинградского педагогического института имени А.И. Герцена. Работал учителем, журналистом, проходил военную службу. Участник боевых действий на Кавказе. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и России. Лауреат ряда литературных премий.

Один из основных трудов Евгения Лукина – стихотворное переложение древнерусских песен «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли» и «Задонщина» (1994) – Академик Д.С. Лихачёв приветствовал работу Лукина:

«Порадуемся же еще одному переложению на язык современной поэзии – поэзии древнерусской».

Доктор филологических наук О.В. Творогов назвал перевод Лукина «одним из наиболее удачных». Особенно следует отметить отзыв члена-корреспондента Академии наук Л.А. Дмитриева. Ведущий в мире специалист по сказаниям Куликовского цикла писал: