На острове Буяне - [24]
– А автобус как ходит?
– А никак! – засмеялась она. – Каменский к нам заворачивает. Раз в десять дней, когда не вьюжит. Через нас на Шерстобитово с ночёвкой уходит. А так он только по грейдеру туда идёт. Не через нас – мимо… А вы чего хотели-то?
– Чего я хотел? Хм. Чего хотел… – Кеша впал в глубокую задумчивость.
– Философский вопрос! – наконец оторвал он взгляд от навозной кучи. – А философские вопросы, как известно, существуют без философских ответов… Философы, если вы успели заметить, они как дети: «Что? Зачем? Почему?»
И – ни с места… Впрочем, вы не поймёте. Занимайтесь лучше вашей золой.
Он прошагал немного, думая, что женщина – ничего, справная, и оглянулся. В тот же миг она обернулась тоже и с непонятной улыбкой стала смотреть на него издали.
– …Это – если только с местными шоферами договариваться! Чтоб к грейдеру подбросили! – сказала она наконец. – Ну, им с работы отпрашиваться неохота. Потом четыреста километров руки вихлять – туда да обратно… Склизко! А чего вам надо-то? Собралися, что ль, куда?
– Чего надо?.. – задумчиво переспросил Кеша.
Не дождавшись ответа, женщина опрокинула своё оцинкованное помятое ведро и стала гулко стучать кулаком по дну, отворачивая лицо от серого облака, взвившегося по ветру.
– Скли-и-изко! – морщилась она, и стучала, уже забыв про Кешу совсем. – Ой, склизко там…
Кеша вздохнул, побрёл дальше, размышляя про то, что настала пора уезжать и отсюда, а вот отчего-то жалко. Вдруг нечто тёмное стремительно пролетело сбоку, тупо стукнулось о мёрзлую коровью лепёшку. И под его ногами брызнул взрыв. Полыхнуло небольшое мгновенное пламя.
– Мать!.. – коротко выдохнул Кеша, отпрянув.
Он оглянулся с перепугу. На улице не было ни души. Только мальчик в лёгком пальто, подпоясанном бельёвой верёвкой, деловито съезжал на валенках с ледяной горки, наросшей под чугунным носом колонки. Насвистывая и придерживая что-то тяжёлое за пазухой, мальчик промчался вокруг Кеши два раза и скрылся за углом ближайшей избы.
«Мортирка!» – догадался Кеша. Он хотел окликнуть мальчика, однако замешкался, припоминая, как того зовут – «Лёха, что ли?»
За избой раздался короткий, сильный взрыв…
– Вот почему я никогда не любил детей, – понял он.
И подумал: если бы он жил в Буяне, он бы их – ненавидел.
[[[* * *]]]
От возмущения ему захотелось тут же потолковать с местными мужиками. Об этом детском безобразии и о быстротекущей, но вечной жизни – тоже. Особенно о политической! В хорошем, задушевном разговоре он мог бы им рассказать много поучительного!.. Жаль их, жаль. Погрязли в невежестве. Работа, дом, скотина. Лес огород… А где жизнь души? Где истина? Она же – в вине!.. И ноги сами понесли Кешу к продуктовому магазину.
Нет, судьба наверняка забросила его сюда с тонким расчётом! Чтобы было кому делиться с простыми людьми своими свежими знаниями, догадался он вдруг. Глубокими, между прочим…
Однако в магазине лишь три молодые крупные женщины стояли неподвижно, как три закутанные ступы, под яркой лампочкой, горящей средь бела дня, и слушали долговязого старика и дородную старуху, приоткрыв рты от внимания. А пожилая, очкастая продавщица за прилавком вязала шерстяной носок. Она вслух сосредоточенно считала петли, сбивалась на слове «шешнадцать» – и принималась отсчитывать снова, поблескивая тонкими спицами, как лучами.
– Слава работникам прилавка! – поприветствовал её Кеша.
– Семь, восемь, девять, – сказала продавщица, повышая голос, но не подняв головы.
– И всем потребительским корзинкам – слава, слава, слава! – Кеша улыбнулся трём женщинам поочерёдно и поиграл бровями – для завлекательности.
Женщины, не сводящие глаз со старухи, даже не сморгнули. Только одна, самая молодая и румяная, с досадой почесала ту щёку, на которую смотрел Кеша.
– …И вот, падчерица уж больно хорошо перед ним плясала! На этой самой на гулянке ихой, – размеренно выпевала дородная старуха проникновенным и тихим голосом.
Поверх тонкого пухового платка она была накрыта ещё кашемировой тяжёлой шалью, застёгнутой под подбородком на булавку.
– …Плясала, значит, плясала. Отчим и говорит: «Проси, чего хочешь! У меня всего полно».
– А я… – припомнил что-то старичок, закутанный пушистым вязаным шарфом до ушей.
– Мол-чи!!! – вдруг резко крикнула старуха.
Потом топнула валенком в гневе. Но усилием воли заставила себя остыть. И продолжила умильно, тихо:
– И вот он, перед которым падчерица-то больно хорошо плясала… Этот… – сбилась она вдруг с мысли.
– Ирод? – то ли спросила, то ли подсказала одна из закутанных женщин с готовностью.
Старуха недовольно поморщилась. Потом махнула на неё рукой, досадуя:
– Какой ещё Ирод?!. Не Ирод… Ну, барин этот. И вот барин этот говорит: «Проси чего хочешь!» А падчерицу мать уж с утра самого подучила: «Иоаннову голову проси!» Она и попросила, – глядела старуха на женщин ясным взглядом, исполненным строгого благоговения. – Барин-то – ага: делать нечего…
Кеша хмыкнул. От скуки он принялся громко стучать ботинком о ботинок, сбивая с них уже подтаявший снег. И ещё потопал без всякой на то нужды. Но, затаив дыхание, все три женщины слушали старуху, не сводя с неё глаз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Спящие от печали" - это повесть о жизни в небольшом азиатском селении Столбцы. Повесть буквально сплетена из снов его обитателей, где они переживают вновь и вновь свои неудачи, утраты, страхи. Само место - тоже, словно порождение сна: "Эта негодная местность считалась у тюрков Воротами ветра, а ветры зарождаются и вертятся духами опасными, непонятными". Здесь "в азиатской России, русской Азии" словно затаилась сама жизнь "в темноте, обступившей … со всех сторон", здесь "затаилось будущее". Спящих, несомненно, ждет пробуждение - его предвестником становится странствующий монах Порфирий, чье появление в Столбцах приносит покой их жителям.
Вера Галактионова обладает и истинно женской, сердечной наблюдательностью, и философским осмыслением, и выразительной, мускулистой силой письма, и оттого по особенному интересно и неожиданно раскрываются в её произведениях злободневные и вечные темы — в жизненных ситуациях, где сталкиваются грубое и утонченное, низменное и возвышенное.
Роман выходил в журнале «Москва» в сокращённой, журнальной версии. В полном варианте публикуется впервые.
Бабушка учит внучек-комсомолок полезным житейским премудростям — как порчи избежать, как колдуна от дома отвадить, как при встрече с бесом не испугаться...
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.