На острове Буяне - [22]
– Кеш, ну ты всё равно восстанови. Всё-таки документ, – настаивала Бронислава. – Какой-никакой, а может пригодиться.
– Поздно, поздно, – завздыхал, покачивая головой, Кеша. – В газетах, кстати, писали, но ты не читала, конечно: мелкие институты тогда все расформировали. И слили. В университеты. И вот, «остался у меня на память от тебя…». Я, между прочим, даже в университетской общаге полгода нелегально жил! Поступил на журфак, но его тоже сразу расформировали… А комендант у них, в общаге, рыскал! Ну, зверюга… Не пил, главное, принципиально. И там один пресловутый очкарик засел к экзаменам готовиться и заперся изнутри. А трое ребят с новой водкой в свою комнату попасть не могут. Парадокс! А двери там, знаешь, какие? Серёдка из двойного картона с фанерой. Но мы же – не знали. Всё же – крашеное! А кем дверь лучше всего выбивать?
– Батюшки-светы! Тобой, что ль? – переполошилась она.
– Правильно, мной. Я же солидней всех. Разогнали меня – и мной ударили. И дверь пробилась точно в форме человека! Я на свой фанерный трафарет в комнату рухнул. Под ноги очкарику. С него даже очки соскочили: он меня так быстро не ждал… А остальные с водкой в этот проём друг за другом входят, входят. Очкарика по очереди обнимают – соскучились всё-таки в коридоре. Поют: «Так будьте здоровы!» Поют: «Живите богато!» «А мы приезжаем!» – поют. «До дома, до хаты…»
– Кеш! Они же тебя об дверь-то – расшибли, небось? Расплющили, небось, всего, дураки.
– Ничего подобного, я выпил и восстановился. Уже через двести грамм… Но, представляешь, этот комендант меня вычислил, – не слышал её Кеша. – По силуэту дыры! К дыре всех по очереди приставлял. Искал, кто с дырой полностью совпадёт. Я нарочно, между прочим, раздувался, чтоб не совпасть. Воздуха полные лёгкие набирал, чуть не лопнул. Нет, пр-р-роклятье: всё равно совпал!.. Ну, меня же ни с кем не спутаешь, правильно? Пресловутый такой комендант был. Жуть во мраке… Устроил мне нежданный конец университетской нелегальной жизни, зверюга.
[[[* * *]]]
– …Отгадай, кем меня берут? – наконец спросил он Брониславу.
– Кем? – затаила она дыханье и приостановилась.
– Оператором! На птичник… Но я же ему сразу дал понять, этому Ильшину, что я – личность творческая! Так прямо и сказал: «Как человек проницательный, вы должны хорошо представлять, кто перед вами: я – птица высокого полёта, мне нужна работа, где можно сохранить себя для творчества. Я – мастер слова, между прочим. Мастер плакатного пера. Мастер кисти, карандаша. И отчасти – ластика». А Ильшин мне сразу: «Птица?! Вижу!» «Ваш высокий полёт, – говорит, – определяется невооружённым глазом, сразу. Не сомневайтесь». «Есть, – говорит, – у нас место именно такое: для вас! Очень ответственное. Эта работа только вам по плечу». …Там, оказывается, ничего делать не надо: конвейер! На птичнике. Механизация!.. Нет, ты представляешь? Я же образованный человек, это за версту видно… Проницательные деревенские люди, они образованным пришельцам с большой земли всегда рады, между прочим. Как своим старшим братьям. Мы для них – находка. У меня же западный уровень понимания! Современный!..
– Ой! Ой, помру, – прикрыв рот варежкой, смеялась и смеялась Бронислава. – Оператором!.. Щас помру, на месте прям, и не встану…
– Чего смешного-то? – не понимал Кеша.
– Да я ничего, – присмирела Бронислава. – Пусть оператором. Я – сельская. Я любой труд уважаю… Ты мне хоть кем будь. Начнёшь оператором, а там, может, где место хорошее освободится.
– Что значит «хоть кем?»! Тебя что, и это уже не устраивает?! Быть женой оператора?!. – приостановился Кеша. – Ну, знаешь. Запросы у тебя.
– Кеш, да у нас там дядя Паша Струков работал, старичок трухлявенький. С четырьмя классами.
– …Значит, он не справлялся с современными механизмами! – посуровел Кеша. – Без надлежащего образования.
– А чего там справляться-то? – вытирая варежкой повлажневшие от смеха глаза, рассудила Бронислава. – Помёт-то чистить, что с четырьмя классами, что с высшим образованием: всякий сумеет.
– Какой помёт?! – взревел Кеша.
– …Курячий, какой же ещё, – притихла Бронислава. – Там другого нету.
Кеша свирепо оглядел её с головы до ног, крепче сжал бутылки на животе и вприпрыжку кинулся вперед, в метель, летящую сплошной стеной.
– Кеш, ты погоди, – неловко догоняла его Бронислава в снежной круговерти. – Кеш! Сапоги же у меня эти… как шагреневые прямо. Жмут и жмут…
– Сволочи! – с чувством говорил он на бегу, пряча лицо за ворот «болоньки». – Сказал же Ильшину, что я без творчества себя не мыслю? Я ему про дело. А он – про механизацию. Жирно им будет… Завтра! Завтра же – в газету! Устроюсь в редакцию, ну я ему закачу парадокс. Этому кретину. Я ему дохнуть не дам. Замучится фельетоны про себя читать, по ходу жизни. Пускай узнает, на что по большому счёту способен пишущий и беспощадно рисующий человек!
Он резко остановился, и Бронислава едва не налетела на него.
– Я тебе говорил, что я проработал весь испытательный срок в «Сельских зорях»? Ну, помнишь, я тогда ещё с Галькой-мотыгой жил? – нервно спрашивал он. – Красивая такая женьшень. С ресницами. Говорил, по-моему… У неё много ресниц было. В два ряда. Одни свои, другие наклеенные. Она в них из драмкружка пять лет назад со сцены убежала. Чтоб не отняли… С тех пор не снимает. Её не научили, как… Хлопает ими без остановки. Казёнными ресницами. Когда казённой метлой на базаре вдоль рядов метёт… Такие ресницы вдвойне глаза от пыли защищают…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Спящие от печали" - это повесть о жизни в небольшом азиатском селении Столбцы. Повесть буквально сплетена из снов его обитателей, где они переживают вновь и вновь свои неудачи, утраты, страхи. Само место - тоже, словно порождение сна: "Эта негодная местность считалась у тюрков Воротами ветра, а ветры зарождаются и вертятся духами опасными, непонятными". Здесь "в азиатской России, русской Азии" словно затаилась сама жизнь "в темноте, обступившей … со всех сторон", здесь "затаилось будущее". Спящих, несомненно, ждет пробуждение - его предвестником становится странствующий монах Порфирий, чье появление в Столбцах приносит покой их жителям.
Вера Галактионова обладает и истинно женской, сердечной наблюдательностью, и философским осмыслением, и выразительной, мускулистой силой письма, и оттого по особенному интересно и неожиданно раскрываются в её произведениях злободневные и вечные темы — в жизненных ситуациях, где сталкиваются грубое и утонченное, низменное и возвышенное.
Роман выходил в журнале «Москва» в сокращённой, журнальной версии. В полном варианте публикуется впервые.
Бабушка учит внучек-комсомолок полезным житейским премудростям — как порчи избежать, как колдуна от дома отвадить, как при встрече с бесом не испугаться...
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.