На островах дракона - [9]

Первая ночь, таким образом, проходит в охоте на оленя. Я убиваю одного оленя плюс еще дикобраза. Но все мясо приходится отдать местным жителям, так что нам едва-едва достается дикобраз, и, тушенный в оленьем жиру, он оказывается одним из лучших яств за все время нашего путешествия. Однако это не разрешает вопроса с приманкой.

Жители советуют нам взять обезьяну, до которых, опять же по их словам, дракон большой охотник. Совет этот отнюдь не бескорыстен, ибо окрестности кишмя кишат макаками, которые страшно досаждают сокнарцам. Они не только разоряют скудные посевы кукурузы или бананов, но и лакомятся кокосовыми орехами, основной пищей местных жителей, едва появляются почки. Кстати, вопреки распространенному мнению, ни одна обезьяна не в силах расколоть спелый кокосовый орех.

Обезьяньи орды не довольствуются тем, что обирают Сок-нар, — они еще объявили настоящую войну его жителям, наверное в отместку за отвращение к себе, ибо обезьяны, равно как собаки и свиньи, «нечисты» в глазах мусульман.

С присущим их породе умом макаки быстро сообразили, что опасность для них представляют лишь мужчины, да и то относительную ввиду общей пассивности населения. Поэтому всю свою неистощимую выдумку они обращают против женщин. Едва кто-нибудь из бедных тружениц пристраивается стирать на берегу реки, как со всех сторон сбегаются макаки, чтобы всласть поиздеваться над ней!

Они прыгают вокруг, визжат и гримасничают, с явным удовольствием увертываясь от летящих камней. Наконец, пока одни отвлекают внимание, другие хватают белье и уносят на соседние ветви, где белье в мгновение ока превращается в лохмотья, которыми они затем весело перебрасываются!

Обезьяны не ограничиваются, однако, подобными невинными забавами: эти разбойники часто нападают и жестоко кусают детей, поставленных сторожить посевы. Так что, несмотря на все наши симпатии к этим далеким предкам человека, мы решили как следует проучить их.

Дождавшись, когда «шайка» рассядется на верхушке кокосовой пальмы, что посреди селения, и начнет отвечать ужимками на крики прогоняющих, выстрелом из «лонграйфля-22» я убиваю наповал здоровую обезьяну, и она валится к ногам обрадованных жителей. Среди обезьян поднимается паника. Стар и млад, они начинают носиться по деревьям, подняв от ужаса оглушительный визг.

Но добраться до чащи на краю селения беднягам можно лишь по тропинке, которую я держу под прицелом. Переход заканчивается для них столь же плачевно, как для наполеоновских войск переправа через Березину: они оставляют там еще троих!

Урок жестокий, и оставшиеся в живых, все еще многочисленные собратья, изливают свою ярость в пронзительном концерте, еще более громком, так как теперь они чувствуют себя в безопасности под покровом леса.

Операция «макаки» уже в который раз позволяет нам убедиться в поразительном уме этих животных. Вплоть до нашего отъезда из Сокнара они продолжают демонстративно разгуливать под носом у местных жителей, но при одном моем появлении, как солдаты во дворе казармы, завидя ефрейтора, бросаются врассыпную метров за сто!

Поэтому, когда макаки становятся уж чересчур предприимчивыми, островитяне прибегают ко мне, а мне моя роль обезьяньего пугала доставляет приятное и в общем-то довольно редко испытываемое чувство быть кому-то полезным.

Тем не менее ни одна из них не попадается мне больше под пулю, так что в Сокнаре мы оставляем лишь четыре жертвы. Самую молодую, от которой разит меньше других, мы берем себе для котла. Когда с нее сдерут шкуру, она станет похожей на новорожденного, но рагу из нее может принять лишь очень непривередливый желудок.

Остальных трех мы развешиваем гроздьями на нижней ветви дерева, что на вершине холма, где, говорят, бродят драконы. Метрах в тридцати от этого места мы оборудуем наблюдательный пункт и по очереди дежурим там.

Первый день проходит впустую. Были замечены лишь два маленьких варана, кажется относящиеся к виду лесных варанов, распространенному по всей Индонезии, которые, конечно, не идут ни в какое сравнение со своим комодским кузеном.

Утром отправляемся поглядеть свою приманку и констатируем, что обезьяны исчезли. Чья это работа — драконов, как уверяют жители, или же их изголодавшихся псов, неизвестно. Как бы там ни было, вновь встает вопрос приманки, и разрешить его можно единственным способом — охотой.

Оленя, понятно, бить бесполезно, ибо лакомые до его мяса островитяне оставят нам при разделке кусок, которого еле хватит на один обед. Староста советует нам попытать счастье в охоте на буйволов:

— Если вы убьете двух-трех, вам хватит даже после того, как мои люди заберут свою долю.

Водяные буйволы, или, как их здесь называют, кербау, в обилии водятся на Малых Зондских островах. Это потомки животных, завезенных сюда индийцами в VIII веке для работы на рисовых полях. Но в отличие от домашних буйволов, которых держат на тяжелых работах и плохо кормят, отчего они своими размерами не превышают европейскую корову, их дикие собратья процветают и достигают веса до 1000 килограммов при росте 1,7 метра от земли до плеча. Иными словами, своими размерами и размахом рогов они превосходят самых знаменитых буйволов Восточной Африки. Кстати, о здешних буйволах ходит дурная слава, и местное население предпочитает жить с ними в мире ввиду отсутствия оружия достаточной убойной силы. Обычно стадо диких буйволов состоит из двадцати — тридцати голов; они беззастенчиво грабят плантации, особенно рисовые поля, когда стебли еще зелены и наполнены сладким соком. Случается, они уводят в джунгли своего домашнего сородича, и тот уже никогда не возвращается к хозяину. Обычно это бывают самцы, которые дают себя соблазнить диким самкам и выбирают таким способом свободу.