На острие красных стрел - [10]

— Ленту!

Вражеская цепь была уже в сотне метров... И тут оживший пулемет ударил длинными очередями. Вражеская цепь дрогнула. Фашисты повернули. Однако возле позиции, с которой вел огонь из пулемета командир полка, грянул взрыв. Кузминова засыпало землей. Майор Бикетов бросился на помощь, отрыл командира полка и вынес его в безопасное место. Кузминов пришел в себя, с трудом поднялся и, сообщив, что произошло, снова рванулся к пулемету. Но Бикетов его удержал.

Безусловно, в обязанности командира полка и начальника артиллерии не входило личное участие в отражении атак противника, никто от них не требовал ложиться к пулемету или становиться к прицелу орудия. Но обстановка в боях складывалась по-разному, случалось иногда, что успех решали личная храбрость и отвага старших командиров и начальников, их бесстрашие и уверенность, умение мастерски владеть штатным вооружением и боевой техникой. В такие моменты Кузминов и Бикетов действовали решительно и отважно.

Ожесточенные бои в районе Петровки продолжались. Перед полком стояла та же задача: овладеть господствующими высотами, которые цепочкой тянулись вдоль железной дороги. Гитлеровцы успели занять очень выгодную позицию, создали мощный укрепленный узел обороны и защищались с особой ожесточенностью.

В тяжелом положении оказался батальон лейтенанта Т. Ламко. Он попытался атаковать врага внезапно, через заболоченный участок местности. Но фашисты, видимо наученные горьким опытом, учли, что русские могут прорваться там, где это почти невозможно... Несколько атак батальона были отбиты. Люди залегли в заболоченной низине, где окопы отрывать бесполезно. Только ночь могла их спасти от губительного пулеметного огня. Но до ночи было еще далеко. Очень долгим показался тот день даже для нас, наблюдавших за ходом боя с железнодорожной насыпи. Бесконечно долгим он был для тех, кто лежал под огнем противника на болоте.

Чтобы облегчить положение батальона, полк прикрывал его огнем из всех видов оружия. Майор Кузминов приказал стрелять по врагу даже офицерам штаба. Создалось впечатление, что весь полк вот-вот поднимется в атаку на выручку попавшему в беду батальону. Немцы не выдержали — стали отвечать и «открыли» свои до этого нам неизвестные огневые точки. Полковые разведчики тут же засекли их.

Анализ полученных разведданных подсказывал, что гитлеровцы готовятся к новым контратакам. Нашему командованию стало ясно, что надо торопиться с занятием гряды высот.

Во второй половине дня майор Кузминов направил Лебединцева в батальон Ламко с приказом: ночью вывести подразделения с заболоченного участка и окопаться.

Командир полка не случайно избрал для выполнения этого трудного поручения именно Лебединцева. Кузминов знал, что тот дружит с Ламко, и видел, как переживает Лебединцев неудачу батальона.

Лебединцев добрался до командно-наблюдательного пункта батальона, когда наступили сумерки. Комбат внимательно выслушал устный приказ командира полка. Подумав, сказал:

— У меня есть другой план. Ближе к рассвету подползти к позиции немцев на минимальное расстояние, забросать траншею гранатами, ворваться в нее и выбить фрицев рукопашным боем...

Лебединцев одобрил этот замысел. Поддержали комбата и командиры рот. Когда проводная связь была восстановлена, Ламко доложил командиру полка о своем «встречном» плане. Посоветовавшись с начальником штаба, майор Кузминов разрешил комбату действовать по его усмотрению. Лебединцеву сказал:

— Вы можете возвращаться в штаб...

Тот взмолился:

— Товарищ майор, разрешите остаться здесь? В такой ответственный момент не могу отсюда уйти...

Командир полка разрешил потому, что уважал Лебединцева, верил в него, нередко и прежде посылал туда, где создавалась критическая обстановка. Лебединцев никогда не ограничивался ролью представителя штаба, он обязательно участвовал в бою, мог заменить вышедшего из строя командира, поднять людей в атаку.

Под покровом темноты в батальон Ламко был привезен ужин, доставлены гранаты и патроны. И вот в два часа ночи две роты, вытянувшись в цепь, поползли к траншее гитлеровцев, а третья двигалась следом на некотором расстоянии. Через час батальон уже был на склонах одной из высот. Здесь стояли снопы скошенной ржи. Прячась за ними, бойцы все ближе и ближе подкрадывались к траншее. Когда до нее можно было достать гранатой, Ламко подал сигнал, и батальон рванулся вперед.

Удар получился внезапным, гитлеровцы не выдержали и побежали, бросив пулеметы и противотанковые пушки. Преследовать их в полной темноте было рискованно, и Ламко с Лебединцевым решили закрепиться во вражеской траншее, которая позволяла вести огонь по скатам соседних высот.

Утром гитлеровцы предприняли несколько яростных атак, пытаясь выбить батальон из захваченной им траншеи. Но тщетно. Бойцы лейтенанта Ламко стояли твердо, проявляя в обороне упорство и мужество. А в это время за железнодорожным полотном, в штабе полка шла кропотливая и напряженная работа по подготовке к наступательным действиям. Сюда прибыли офицеры штаба дивизии и даже представитель от авиаторов.

Ровно в 14.00 загрохотала артиллерия, над высотами появились наши самолеты. Гитлеровские позиции подверглись мощной огневой обработке. Затем из укрытий вышли танки и двинулись на вражеские позиции, следом за ними с громким «ура!» поднялась в атаку пехота.