На основании статьи… - [71]
И молча ушли, сохраняя на своих лицах брезгливое и недовольное выражение, свойственное глуповатым людям, считающим, что они достойны гораздо большего…
Зоя мельком глянула на часы и уже хотела было завести двигатель, как вдруг представила себе, что домой она приедет не раньше начала второго. Пока поставит машину в гараж, пока поднимется из гаража на лифте к себе в квартиру, примет душ и ляжет спать — пройдет еще часа полтора.
А для того чтобы прибыть в клинику к половине восьмого утра во всей «дамской форме» («Мужик для того и существует, чтобы ему глаз радовали!» — иногда говорил Кирилл Петрович), ей нужно было бы проснуться максимум в половине седьмого утра. На сон оставалось всего три с половиной часа. Не густо.
В подобных случаях в ее возрасте уже не помогает даже самая дорогая и превосходная косметика от «Лореаль», «Диор» и «Ланком»…
Зоя заглянула в свою сумку, нашла там косметичку со всеми необходимыми «мазилками» и решила, что никуда не поедет. Откинет сейчас спинку водительского кресла, накроется старым пледом, валяющимся на заднем сиденье после какой-то загородной поездки, и продрыхнет здесь, в гараже, столько — сколько сможет.
А утром в любом коридорном туалете приведет себя в нормальный вид и к половине восьмого уже будет в отделении легочной онкологии, чтобы проводить Кирюшу до дверей операционного блока.
Успеть бы только предупредить дежурных сестер и доктора Кольба, чтобы Кириллу ничего не говорили о Рафике! И на все его вопросы, почему он лежит в палате один, отвечали бы, что, пока «герр Теплов» еще спал, «герра Когана» с утра повезли, предположим… на МРТ — магнитно-резонансную томографию.
Значит, в онкологии ей нужно быть не в половине восьмого, а чуть раньше!
Зоя еще больше откинула спинку водительского кресла, протянула руку назад, достала плед, развернула его, накрылась им и, свернувшись клубочком, закрыла глаза.
И подумала:
«Господи… Бедный Рафик…»
Она представила себе его, коченеющего в холодильнике больничного морга, полуоткрытые мертвые глаза, тонкие, исхудалые, истатуированные синие руки, натянула плед на голову и тихо заплакала…
Ровно в десять минут восьмого причесанная, умытая и в меру намазанная Зоя Александровна Теплова появилась в дверях палаты Кирилла Петровича.
Сонный и слегка приторможенный ночными успокоительными транквилизаторами Кирилл Петрович уже сидел на своей кровати, и две незнакомые немолодые медицинские сестры (наверное, из хирургии) надевали на него, совершенно голого, странный халатик. Причем задом наперед. То есть все, что у Кирилла Петровича было спереди, прикрывал этот короткий халатик. Все, что сзади, — замечательно проглядывалось. Скреплялся халат сзади на шее всего одной завязочкой…
Зоя Александровна подошла, поцеловала Кирилла Петровича в макушку, погладила по щеке и поздоровалась с сестрами.
— А… Заинька, — сонно пробормотал Кирилл Петрович. — Как хорошо, что ты пришла. А то во мне немецкий сам собой отключился. Ни сказать, ни понять ни хрена не могу… Ты не знаешь, почему нет Рафика?
— В коридоре я встретила доктора Кольба, он сказал мне, что Рафика увезли на томографию…
— А где же его тумбочка?..
— Тумбочка?.. — растерялась Зоя. — Ну… Тумбочку, наверное, укатили для дезинфекции. Не знаю. Я потом выясню и скажу тебе…
Сестры с интересом прислушивались к звучанию чужого языка.
Одна из них взяла руку Кирилла Петровича, где с первого же дня пребывания Теплова в клинике в вене у него стоял катетер с тонкой пластмассовой иглой и навинчивающейся заглушкой.
И предоперационная химиотерапия, и любая другая капельница, самые разные внутривенные инъекции делались через этот катетер. Что было чрезвычайно удобно всем.
Вторая сестра вынула из кармана ампулу кубиков на пять, ловко отломила у нее стеклянную головку, а первая сестра набрала оттуда все эти пять кубиков в шприц без иглы.
— Вы говорите по-немецки? — спросила одна сестра Зою.
— Да.
— А муж?
— Тоже. Но немного хуже…
— А вы из России? Я когда-то девочкой жила в ГДР, в Лейпциге. Там нас учили русскому. Но я так ничего и не помню. Кроме «здравствуй» и «спасибо».
Одна осторожно вывинтила заглушку катетера, а вторая медленно и уверенно ввела все пять кубиков в вену Кирилла Петровича.
— Что это? — тихо спросила Зоя.
— Успокоительное. Пусть подремлет… У него есть зубные протезы?
— Да.
— Пожалуйста, попросите его снять их… — сказала сестра и протянула Кириллу Петровичу круглую баночку с крышкой. В баночке лежало несколько слоев белой марли.
— Кирочка… — попыталась сказать Зоя Александровна.
— Я все понял! — капризно прервал ее Кирилл Петрович. — А нельзя ли сделать это позже, там — в операционной?..
— Герр Теплов, не волнуйтесь. Мы вам вернем ваши протезы сразу же после операции, — медленно выговаривая немецкие слова, ласково сказала та, которая когда-то, девочкой, училась в Лейпциге.
«Герр Теплов» снял протезы, судорожно зажал их двумя ладонями, чтобы никто не видел его съемных зубов, а потом так же, охраняя их от посторонних глаз, опустил в баночку, закрыл марлей и сверху навинтил крышку баночки. И протянул ее Зое. Та передала баночку с протезами сестре.
Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами — подлинная КЛАССИКА отечественного «диссидентского юмора». Книга, над которой хохотали — и будут хохотать — миллионы российских читателей, снова и снова не устающих наслаждаться «одиссеей» Иванова и Рабиновича, купивших по дешевке «исторически ценное» антикварное суденышко и отправившихся па нем в «далекую и загадочную» Хайфу. Где она, эта самая Хайфа, и что она вообще такое?! Пожалуй, не важно это не только для Иванова и Рабиновича, но и для нас — покоренных полетом иронического воображения Владимира Кунина!
Война — и дети...Пусть прошедшие огонь и воду беспризорники, пусть уличные озлобленные волчата, но — дети!Или — мальчишки, которые были детьми... пока не попали в школу горноальпийских диверсантов.Здесь из волчат готовят профессиональных убийц. Здесь очень непросто выжить... а выжившие скорее всего погибнут на первом же задании...А если — не погибнут?Это — правда о войне. Правда страшная и шокирующая.Сильная и жесткая книга талантливого автора.
Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.
Продолжение полюбившейся читателю истории про кота Мартына.. Итак: вот уже полтора месяца я - мюнхенский КБОМЖ. Как говорится - Кот Без Определенного Места Жительства. Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших Петербургских БОМЖах для "Часа пик", мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полуЛюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал, и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая: - Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе...
Фантасмагория. Молодой человек — перед лицом близкой и неизбежной смерти. И безумный мир, где встают мертвые и рассыпаются стеклом небеса…
Сборник сказок, повестей и рассказов — фантастических и не очень. О том, что бывает и не бывает, но может быть. И о том, что не может быть, но бывает.
В книге собраны истории обычных людей, в жизни которых ворвалась война. Каждый из них делает свой выбор: одни уезжают, вторые берут в руки оружие, третьи пытаются выжить под бомбежками. Здесь описываются многие знаковые события — Русская весна, авиаудар по обладминистрации, бои за Луганск. На страницах книги встречаются такие личности, как Алексей Мозговой, Валерий Болотов, сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Сборник будет интересен всем, кто хочет больше узнать о войне на Донбассе.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…