На основании статьи… - [15]
— Заинька…
— Спи, мой родной. Поспи еще немного…
— Что сказал доктор? — еле выговаривая слова, спросил старик Теплов.
— Сказал, что ты должен выспаться.
— А насчет опухоли?
— Ну, откуда это может быть сейчас известно? Отщипнули кусочек твоего легкого и отправили на биопсию… Ты же помнишь, как это трижды делали со мной. Перед каждой моей операцией. Спи.
— А где Рафик?
— Тоже спит. Ему вкатили слоновью порцию обезболивающих.
— Полина к нему приходила?
— Нет. По отношению к этому несчастному разрисованному Рифкату она, по-моему, законченная сука. Если когда-нибудь, не дай господь, случится еврейский погром, я бы посоветовала начать с нее. Спи!
— Но ты спрашивала, что у меня за опухоль? Злокачественная или…
— Ну, конечно, спрашивала. Мне сказали — пятьдесят на пятьдесят.
— Хотел бы я знать, какие «пятьдесят» — мои, — тихо сказал Теплов.
— Закрой глаза. Тебе сейчас очень важно отдохнуть и быть в форме. Спи!..
То ли Зойкина команда так гипнотически подействовала на обессиленного Кирилла Петровича, то ли еще не до конца утратил силу тот легкий наркоз, при котором обычно проводят бронхоскопию, но на Теплова снова стала накатываться неодолимая сонливость. Он с трудом приподнял отяжелевшие веки, посмотрел слабеющим взглядом на Зойку, закрыл глаза и невнятно пробормотал:
— Какая ты красивая…
Несмотря на свои шестьдесят семь, Зоя Теплова была действительно очень красива. За последние двадцать лет она перенесла три онкологические операции. Дважды по удалению левой груди в Институте онкологии под Ленинградом. Первая операция была косметически-щадящей, вторая — кардинальной. До ребер…
Третью — метастазы в печени — сделали несколько лет тому назад уже здесь, в Мюнхене, в этой же клинике.
От нескончаемой химиотерапии, обязательной и по сей день, у нее совсем поредели волосы, и она уже давно носила парики, четко соблюдая их полное соответствие со своим возрастом. Седоватые, превосходно причесанные самой Зойкой. Из-под паричка выползали остатки своих собственных редких волосиков, и Зоя Александровна Теплова замечательно насобачилась зачесывать их вместе с париком в единый, если можно так сказать, ансамбль. Поэтому почти никто и не догадывался о ее париках. Дома эти парики иронически назывались «шапочкой» и надевались только на «выход в люди» или в ожидании чьего-либо визита…
…А ведь и вправду не шутил тогда Леха Петраков! Когда, слегка по-пижонски, с чувством нескрываемого превосходства и легкой зависти к своему сверстнику — корреспонденту центральной газеты Кириллу Теплову, говорил про рублевую фаянсовую чашечку из простой посудной лавки и стеклянный стакан, из которого ветеран ленинградской милиции Николай Иванович, товарищ майор Зайцев, прихлебывал свой любимый кефир.
Оказалось, что и чашечка, и стакан были действительно расписаны настоящим золотом.
…Кирилл Петрович тихо и устало плыл в своем старческом болезненном сне над землей…
И вот что дивно! Плыл старик Теплов в сегодняшнем, недобром для него двадцать первом веке и видел, как чуть ли не пол столетия тому назад еще живой тогда Леха Петраков, в аккуратно подстриженных выношенных цивильных брючатах и великоватой ему куртке-«москвичке» (чтобы не было видно наплечной пистолетной кобуры), копался в сейфе.
Достал оттуда пару обычных, опечатанных бутылок с густой темно-коричневой маслянистой жидкостью и одну, помнится, протянул тогда Теплову:
— Возьми… Возьми в руку. Только осторожно. Не урони.
Сильный в то прекрасное молодое время, хорошо тренированный Теплов только усмехнулся, взял бутылку. И действительно, чуть не выронил ее от неожиданности. Такая она была тяжелая!..
— Ох, елочки точеные…
— А ты как думал! — обрадовался Леха. — Что мы здесь… этим самым… груши околачиваем? В этом растворе из сивушных масел, висмута и родия — от тридцати двух до пятидесяти семи процентов настоящего пылевого золота!
— Какого золота?.. — не понял Теплов.
— «Пылевого». Ну, в пыль перетертого…
— А потом?
— А потом — суп с котом, — хохотнул Леха.
— Не дури, — поморщился Николай Иванович, — тебе все хиханьки да хаханьки. Объясни по-человечески. А то потом напишет хрен знает что… Стыдно будет людям в глаза смотреть. Слушай сюда, Кирюха… Художник кисточкой наносит каемочку на еще не обожженное изделие и в печку его. А там обжиг — полторы тысячи градусов! Химикаты в момент выгорают, а золотишко вплавляется в структуру фарфора или стекла так, что ты его нипочем оттуда не выцарапаешь! И чем больше этой хреновины на изделии — тем оно дороже. Понял? Вот наши клиенты и придумали таскать эту краску со всех фарфоровых заводов. Но это всего лишь первый этап…
На столе у Степанова раздался звонок телефона внутренней связи.
Степанов ответил, выслушал кого-то и, плотно прикрыв ладонью микрофон телефонной трубки, жестко сказал:
— А ну, кончайте балаган. Арестованных привели. Петраков! Поставь краску на место и закрой сейф.
Теплов сообразил, что приказание Степанова относится к нему в равной степени. Он отдал бутылку Jlexe и поспешно уселся за свой стол.
— Момент… — проговорил Костя в трубку.
Внимательно проследил за тем, как Леха прячет бутылки с золотой краской в старинный сейф. При последнем повороте большого затейливого ключа и шифрового набора Костя Степанов убрал ладонь с микрофона трубки и сказал:
Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами — подлинная КЛАССИКА отечественного «диссидентского юмора». Книга, над которой хохотали — и будут хохотать — миллионы российских читателей, снова и снова не устающих наслаждаться «одиссеей» Иванова и Рабиновича, купивших по дешевке «исторически ценное» антикварное суденышко и отправившихся па нем в «далекую и загадочную» Хайфу. Где она, эта самая Хайфа, и что она вообще такое?! Пожалуй, не важно это не только для Иванова и Рабиновича, но и для нас — покоренных полетом иронического воображения Владимира Кунина!
Война — и дети...Пусть прошедшие огонь и воду беспризорники, пусть уличные озлобленные волчата, но — дети!Или — мальчишки, которые были детьми... пока не попали в школу горноальпийских диверсантов.Здесь из волчат готовят профессиональных убийц. Здесь очень непросто выжить... а выжившие скорее всего погибнут на первом же задании...А если — не погибнут?Это — правда о войне. Правда страшная и шокирующая.Сильная и жесткая книга талантливого автора.
Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.
Продолжение полюбившейся читателю истории про кота Мартына.. Итак: вот уже полтора месяца я - мюнхенский КБОМЖ. Как говорится - Кот Без Определенного Места Жительства. Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших Петербургских БОМЖах для "Часа пик", мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полуЛюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал, и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая: - Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе...
Центральной темой рассказов одного из самых ярких литовских прозаиков Юргиса Кунчинаса является повседневность маргиналов советской эпохи, их трагикомическое бегство от действительности. Автор в мягкой иронической манере повествует о самочувствии индивидов, не вписывающихся в систему, способных в любых условиях сохранить внутреннюю автономию и человеческое достоинство.
«…Уже давно Вальтер перестал плакать; Юлиус сидит с газетой у печки, а сын устроился у отца на коленях и наблюдает, как во мне оттаивает замерзший мыльный раствор, — соломинку он уже вытащил. И вот я, старая, перепачканная чашка с отбитой ручкой, стою в комнате среди множества новеньких вещей и преисполняюсь чувством гордости оттого, что это я восстановила мир в доме…» Рассказ Генриха Бёлля опубликован в журнале «Огонёк» № 4 1987.
Четвертый из рассказов о Нике Адамсе, автобиографическом alter ego автора. Ник приходит в гости в коттедж своего друга Билла. Завтра они пойдут на рыбалку, а сегодня задул ветер и остается только сидеть у очага, пить виски и разговаривать… На обложке: картина Winter Blues английской художницы Christina Kim-Symes.
Конец света будет совсем не таким, каким его изображают голливудские блокбастеры. Особенно если встретить его в Краснопольске, странном городке с причудливой историей, в котором сект почти столько же, сколько жителей. И не исключено, что один из новоявленных мессий — жестокий маньяк, на счету которого уже несколько трупов. Поиск преступника может привести к исчезнувшему из нашего мира богу, а духовные искания — сделать человека жестоким убийцей. В книге Саши Щипина богоискательские традиции русского романа соединились с магическим реализмом.
В книге рассказывается об интересных особенностях монументального декора на фасадах жилых и общественных зданий в Петербурге, Хельсинки и Риге. Автор привлекает широкий культурологический материал, позволяющий глубже окунуться в эпоху модерна. Издание предназначено как для специалистов-искусствоведов, так и для широкого круга читателей.
Фантасмагория. Молодой человек — перед лицом близкой и неизбежной смерти. И безумный мир, где встают мертвые и рассыпаются стеклом небеса…