На мёртвом стойбище - [5]

— Кто ты? — спросила Илинеут более твёрдым тоном. Бульон тёплой струёй разливался по её жилам, она ощущала давно неведомое чувство благосостояния и покоя. Ей пришло в голову, что Бог милосердного бытия послал-таки ей спасение.

— Я — Кытлеп, — начал незнакомец, — сын Канена из стойбища на реке Новой. Ни отца, ни матери не зная, жил сиротою на чужом стойбище.

Здесь он остановился как бы для того, чтобы перевести дух.

— Дух забрался на стойбище, истребил людей. Бр! — замотал он головой. — Никого не осталось! Я лежал шесть ночей, как гнилая колода, рядом с мертвецами; потом уполз оттуда, как подбитая куропатка.

Илинеут молча слушала. Судьба Кытлепа имела большое сходство с её собственной судьбой. Впрочем, в это время и гибель и спасение выливались в одинаковую форму на всех концах тундры.

— Как твоё имя? — спросил Кытлеп в свою очередь.

Женщина ответила.

— Ты тоже одна?

Илинеут молча показала рукой на ребёнка.

— Знаю! — кивнул головой Кытлеп. — Это хорошо.

Он вдруг улыбнулся, как будто припомнив что-то забавное.

— Слышишь! — сказал он. — Пришёл к Лалену, а он выходит с ружьём, как будто на дикого оленя. "Удавись, — говорит, — или заколись!" Что я за дурак, чтобы колоться, если сам Дух Смерти не мог меня заколоть?..

Илинеут смотрела на него с удивлением: он мог говорить с улыбкой о подобных вещах.

— Ты знаешь? — заговорил снова Кытлеп. — Старики говорят, что Дух Болезни никогда не нападает дважды. Как рысь: если промахнётся, уходит в сторону.

Слова его прозвучали для Илинеут как пение детей Рультеннина[4]; они несли с собою новую надежду на жизнь и на освобождение от ужасного кошмара, простёртого вокруг.

— Где ваши олени? — спросил Кытлеп деловым тоном.

Илинеут покачала головой.

— А много? — спросил Кытлеп не без любопытства.

— Много, — повторила женщина. — Выше счёта!..

— Пойду искать? — сказал Кытлеп полувопросительно.

— Не ходи! — поспешно заговорила Илинеут. — Боюсь одна…

— А чьи будут олени? — спросил Кытлеп с прежним любопытством.

— Этого, — указала Илинеут на ребёнка. — Дай его сюда! Посмотрю, мальчик или девочка.

— Мальчик! — сказал Кытлеп, отдавая ей ребёнка. — Здоровый.

Илинеут сделала усилие, чтобы повернуться на бок.

— Постой! — поспешно сказал Кытлеп. — Я помогу!

И своими огромными руками он повернул её так ловко и легко, как будто бы весь свой век провёл в ухаживании за роженицами.

— Вот! — прибавил он, подкладывая к её груди голенького ребёнка. Теперь в груди Илинеут было немного больше молока, и ребёнок принялся сосать, причиняя ей сильную боль, но она была счастлива и не обращала на это внимания.

Через несколько минут кормление было окончено, и Илинеут опять повернулась на спину, не выпуская ребёнка из рук.

Но через минуту она подняла его вверх и протянула Кытлепу.

— Возьми его, — сказала она с заминкой; потом прибавила с внезапным порывом: — Будь ему отцом, будь мне мужем, будь хозяином дому и стаду, если бог вселенной послал тебя для нашего спасения.

— Хорошо! — просто сказал Кытлеп. — А теперь я буду есть, ибо я голоден…

Через три дня на стойбище мёртвых двое недобитков Духа Смерти справили вместе кровопомазание брака и родов. Кытлеп трижды обвёз молодую мать вместе с ребёнком вокруг шатра в закрытой кибитке, запряжённой жертвенным быком.

Паралич Илинеут прошёл уже на другой день, но в течение двух недель она не могла ходить, и эти две недели новоявленная семья провела среди шатров, наполненных мертвецами, правду сказать, мало обращая на них внимания и занимаясь своей собственной жизнью. Наконец Илинеут поднялась на ноги, и они покинули стойбище мёртвых.

Значительную часть стада Кытлепу удалось собрать, и на будущий год молодая чета считалась в числе богатых стадовладельцев и имела бедных соседей, кочевавших вослед её шатра и пасших её оленей. Злой дух покинул тундру и перебрался к востоку, но он увёл больше половины жителей, а у уцелевших олени перестали множиться по-прежнему. Оленное счастье покинуло западные стада и переселилось к юго-востоку, на верховья реки Олоя. Кытлеп и Илинеут, впрочем, до сих пор живут зажиточно. У них много сыновей, но самый удалый — Рультэт, родившийся среди дыхания заразы, рядом с мёртвыми. Полное его имя — Пёстрый Рультэт, так как его лицо и плечи усеяны маленькими красноватыми пятнышками, похожими на оспенные: эти знаки наложил на него Дух Заразы, пролетая над тундрой.