На мёртвом стойбище - [2]

Злой дух настиг Рультувию ночью и взял у него старшего внука. Тогда Рультувия покочевал на восток, намереваясь укрыться на том берегу Колымы. Восемь раз кочевал он от Алазеи и восемь голов оставил по дороге. Дети его, заболевая с вечера, умирали к утру; он покидал их вместе с шатрами и уходил далее. Другие мучились по нескольку дней, и он увозил их на санях, под шкурами, которые покрывались инеем от дыхания больных, промерзали от пота и примерзали к перекладинам саней.

В отчаянии он свернул в сторону и покочевал наудачу, но через три дня должен был остановиться на берегу этого озера, так как большая часть его домочадцев уже не могла стоять на ногах. Два младших зятя сбежали вместе с жёнами. Остальные разделили общую судьбу. Старая Рультына в ту ночь, когда умер её последний сын, повесилась над собственным очагом, чтобы осквернить его. Рультувия наутро только выглянул из полога, потом влез обратно, лёг к стене и не вставал больше. Теперь шатры были наполнены трупами, стадо разбрелось бог знает куда, только несколько самых ручных оленей держались ещё у стойбища. Огни потухли, в жилищах не было жизни, а в сумах пищи, так как в последние дни ни у кого не было сил, чтобы поймать и заколоть оленя.

Ещё одна живая душа оставалась на стойбище. Из-под полы заднего шатра выползла женщина и поползла на четвереньках по направлению к оленям: то была Илинеут, младшая жена Рультувии, которой было всего восемнадцать лет и которая ходила в последнем месяце беременности. Она была взята стариком из бедной семьи подчинённых "соседей по стойбищу" для того, чтобы служить рабыней старой Рультыне, и вся её жизнь протекала в непрерывной работе, нередко отнимавшей даже сон ночью. После того как она забеременела, жизнь её стала легче, и в последний месяц её уже не заставляли перетаскивать тяжёлые меховые шатры и нагруженные сани. Но на Лебедином озере, когда одна женщина за другой выбывали из числа живых, ей снова пришлось надеть прежнюю лямку. В последние три дня она до того измучилась, что после смерти Рультувии заползла в задний шатёр и легла на шкурах, слишком слабая для того, чтобы думать о бегстве. Дух Заразы, пролетев мимо неё, по-видимому, всё-таки задел её мимоходом. Три дня она пролежала в шатре, подавленная сном, и за всё это время пробуждалась только дважды, чтобы утолить жажду осколками льда, сохранившимися в ледовом мешке. Несколько крох сушёного мяса, сохранившихся в одной из сум, служили ей пищей.

Сегодня она проснулась с утра, чувствуя себя немного лучше. Первая её мысль была о бегстве. Оставаться в этом царстве мёртвых было слишком страшно; кроме того, она чувствовала, что время родов близко и что если она не доберётся к людям, то неминуемо погибнет вместе с ребёнком.

Подняться на ноги, она не имела силы и ползла, как зашибленная собака, опираясь руками в землю и то и дело увязая в снегу. Она со страхом думала, удастся ли ей поймать хоть одного оленя. Если бы они оказались пугливыми, она была лишена средств покинуть стойбище. К счастью, ближайший олень не только не обнаружил пугливости, но даже остановился, разглядывая молодую женщину. Илинеут облегченно вздохнула. Это был её собственный "приданый" бык, старый и смирный, как русская корова. Он был в недоуздке, и размотавшийся повод волочился по земле. Илинеут ухватилась за конец повода и подтянулась к оленю. Тем не менее прошло около получаса, пока она успела наложить на оленя немудрёную чукотскую упряжь; по временам она останавливалась и плакала от слабости и расстройства.

Наконец молодая женщина уселась на нарту и слабым голосом понукнула оленя; олень побежал крупной рысью по плотно утоптанной дороге, которая, по-видимому, должна была вести на чьё-нибудь стойбище. В это зловещее время соседи чуждались соседей, и люди на стойбище Рультувии не имели никакого понятия о том, кто живёт вблизи.

Через час олень вытянул голову и стал втягивать воздух. На него нанесло дымом от костра. Отдалённый лай собак, которым они обыкновенно приветствуют приближение чужих оленей, возвестил о стойбище. Илинеут передёрнула вожжами, желая заставить оленя бежать быстрее.

— Стой!

На повороте дороги стоял человек с ружьём в руках. Он выставил вперёд дуло и целился прямо в подъезжавшую женщину.

Илинеут онемела от изумления и страха, и не имела силы натянуть вожжи. Олень продолжал бежать по-прежнему.

— Стой, или я убью тебя!

Женщина всё ещё не поднимала рук с надетыми на них петлями вожжей, но старый бык, видя направленное на него дуло, остановился сам.

— Кто ты? — закричал издали человек с ружьём.

— Илинеут, жена Рультувии.

— Что у вас?

— Смерть!

— А ты как живёшь? — спросил человек.

— Живу!.. — ответила Илинеут просто. Она сама изумилась теперь тому, что, она ещё живёт.

— Зачем ты лезешь к живым, ты, неубитая? — закричал человек. — Иди назад! Уйди к своим мертвецам, беглая тварь! Удавись, заколись! Не показывай своего лица живущим! Уйди, будь ты проклята!

Он кричал как в исступлении. На его стойбище ещё не было ни одного случая смерти, и в этой уединённой глуши, куда люди совсем перестали заглядывать, он рассчитывал отсидеться, как в крепости; эта зачумленная гостья выводила его из себя, и он несколько раз чувствовал искушение покончить переговоры, спустив курок. Ветер, на счастье, тянул от стойбища и не приносил к нему заражённого дыхания.