На меня направлен сумрак ночи - [45]
Естественной справедливой и законной мерой при этом была бы реабилитация всех людей, осуждённых только за то, что они выступали против порядков, установленных в нашем Отечестве кунаевыми, щелоковыми, брежневыми, рашидовыми. /Эти люди начали дело перестройки тогда, когда многие нынешние перестройщики успешно делали карьеру, упрочняя застой/.
В ожидании такого разумного гуманного акта восстановления справедливости для всех я воздерживался добиваться личной реабилитации. К сожалению, наша Фемида не спешит, а восстановление справедливости даже в одном взятом случае будет на пользу всех, поэтому: прошу пересмотреть мое дело /с запросов всех материалов в Прокуратуру СССР/, отменить приговор 1971 года за отсутствием состава преступления и РЕАБИЛИТИРОВАТЬ.
Копии моего заявления 1986г. в Прокуратуру РСФСР и копии ответов прилагаю.
28 августа 1988 г.
В Горьковское УКГБ
В Прокурату СССР
9 декабря 1983 года на квартире моего друга Павленкова Игоря Константиновича был произведён обыск. Но надуманному поводу /хранение опасных медикаментов/ обыск формально проводили сотрудники МВД, фактически за ними стояло Горьковское УКГБ. Были изъяты магнитофонные ленты /Высоцкий, Галич/, части видеомагнитофона, радиодетали и – главное – книги, бумаги, записные книжки. 15 декабря Павленков покончил жизнь самоубийством.
Позднее почти всё изъятое было возвращено семье. За исключением книг и бумаг. На заявление вдовы Павленкова Самохваловой И.Е. было отвечено: книги, бумаги, записные книжки находятся в УКГБ в «деле Павленкова» и возвращены никак не могут быть, т.к. содержат «антисоветчину».
В то недавнее печально памятное время растяжимая формулировка «антисоветское» накрывала всё, что в данный момент было неугодно центральным или местным властям: обычно наиболее талантливые художественные произведения, исторические и социологические исследования.
Не прошло и пяти лет, как выяснилось: то, что в брежневщину и андроповщину квалифицировалось как «антисоветчина», сейчас – классика. Изданы и издаются «крамольные» /срока за распространение давали!/ «Котлован» и «Чевенгур» Платонова, «Жизнь и судьба» и «Всё течёт» Гроссмана, «Скотский хутор» и «1984» Орвела, «Мы» Замятина, «Слепящая тьма» Кёстлера, произведения Л. Чуковской, Р. Медведева, В. Набокова, В. Шаламова. Выходят или объявлены к печати произведения недавно уехавших из СССР авторов: В. Некрасова, И. Бродского, С. Соколова, В. Войновича, Н. Коржавина. На подходе Авторханов и Солженицын.
И никакой катастрофы не случилось. А дышать легче стало.
Среди книг, изъятых у Павленкова, несколько принадлежат мне: «Доктор Живаго» Пастернака, «Факультет ненужных вещей» Домбровского и «Крутой маршрут» Е. Гинзбург. Произведения эти опубликованы в советских журналах /«Доктор Живаго» в «Новом мире» №№ 1–4, 1988 г., «Факультет» в «Новом мире» 8–11, 1988 г., «Крутой маршрут» в «Даугаве» и «Юности»/. Тексты напечатаны один к одному, никаких редакционных комментариев в изъятых книгах нет. Никаких оснований изымать их 5 лет назад не было, держать в УКГБ сейчас – тем более.
Прошу вернуть мне мою собственность. Помимо художественных достоинств названные книги обладают материальной ценностью – стоят денег, немалых. До начала текущего года книги, насколько мне известно, находились в Горьковском УКГБ. В настоящее время я просто опасаюсь, что их растащат сотрудники Управления. /Так, изъятая 7 лет назад у моего знакомого Вадима Цветкова книга по истории еврейского народа, изданная до революции и, естественно, никак уж не могущая быть «антисоветской», ему не возвращена и в настоящий момент, видимо, украшает чью-то домашнюю полку./
Прошу вернуть мне мои книги /за счёт УКГБ/ по адресу: Московская обл., г. Серпухов, ул. Красный текстильщик, 12, кв. 27, – или передать в Горьком Самохваловой И.Е. по адресу: ул. Загорского, 5-Б, кв. 9.
В случае отрицательного ответа буду вынужден воспользоваться новым законом, дающим право обжаловать незаконные действия должностных лиц. Полагаю, что и остальные книги и бумаги должны быть возвращены наследникам владельца: вдове и детям. Удивляюсь, почему до сих пор это не сделано. Конечно, всякие устрожения приходят в провинцию с опережением, а смягчения – с большим запозданием, однако идёт четвёртый год перестройки, пора и КГБ перестраиваться.
Примеры такой перестройки имеются: Читинское Управление КГБ сотрудничает с неформальным объединением «Мемориал» в установлении памятника жертвам репрессий, передало списки репрессированных в 30-е годы, Минское УКГБ оказало содействие в расследовании на местах массовых расстрелов в 1937–39 гг., в Москве многим гражданам возвращены изъятые ранее книги, архивы.
К сожалению, не везде и не всем хватает сообразительности, инициативы /не говорю о такте/ в подобных делах. Объясняется это, видимо, тем, что многие люди умели только /за приличную зарплату/ «держать и не пущать», а теперь в этом нет нужды и, надеюсь, никогда больше не будет.
9 сентября 1988 г.
Виталий Помазов
Содержание работы позволяет сделать вывод, что обвинение автора в клевете на советскую действительность, по моему мнению, не имеет оснований.
На материале биографий Уинстона Черчилля и Джорджа Оруэлла автор показывает, что два этих непохожих друг на друга человека больше других своих современников повлияли на идеологическое устройство послевоенного западного общества. Их оружием было слово, а их книги и выступления и сегодня оказывают огромное влияние на миллионы людей. Сосредоточившись на самом плодотворном отрезке их жизней – 1930х–1940-х годах, Томас Рикс не только рисует точные психологические портреты своих героев, но и воссоздает картину жизни Британской империи того периода во всем ее блеске и нищете – с колониальными устремлениями и классовыми противоречиями, фатальной политикой умиротворения и увлечением фашизмом со стороны правящей элиты.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.