На медленном огне - [17]

Она была готова к отрицательному ответу, но в глазах ее горела надежда. Он же увидел и еще что-то. Адам узнал взгляд, который она в последнее время все чаще обращала на него — хотя в глазах ее и таились боль и беззащитность. Таким взглядом женщина смотрит на мужчину, когда у нее на уме не только дело. Это понимание, словно язык пламени, обожгло его. Ее близость лишь сильнее разожгла этот огонь.

Адам с трудом поборол свои чувства и ответил, прямо глядя ей в лицо:

— Болезнь никогда нельзя преодолеть до конца, рыженькая, — этими словами он, правда, хотел побороть ее страх. — Ты просто бьешься с этой болезнью каждый день и лишь надеешься, что у тебя в руках достаточно сильное оружие, чтобы ее побороть.

— Но вы же сумели! Вы не позволили болезни разрушить вашу жизнь.

Однако эта болезнь чуть не разрушила жизнь Энни, подумал он устало, опять ощутив угрызения совести, всегда сопровождавшие ее образ. Все же Энни была одним из лучших воспоминаний его прежней жизни. Он подумал о ее нежности и других ее качествах, которые он чуть было не разрушил, пока не совершил правильный поступок и не отпустил ее.

Он заглянул глубоко в глаза этой женщине, которая, как бы ни была похожа на Энни, может быть, сумеет ему дать то, чего не могла дать Энни. Легкое сожаление — вот, что он чувствовал при воспоминании об Энни. Сейчас ему тоже предстоял важный поступок — оставить эту женщину одну.

Но глаза ее так о многом говорили! Так о многом спрашивали. Сию минуту они вопрошали его не о гарантиях, а о том, нужна ли она ему. С каждой минутой они все больше становились нужны друг другу.

Почему он думает, что Джо прогонит его, если уж она не отослала его в самый первый день? Но он просто не знает, что именно она скажет, как себя повести. Посмотри только на нее. Она готова ринуться хоть в огонь, глаза ее широко открыты, губы полураскрыты, как будто просят, чтобы он помог ей согреть на этом огне.

Неожиданно Адам понял, что просто не может сказать нет. Он не может отказать себе, он не может отказать ее страстному желанию, которым светятся ее глаза, не может обмануть ее многолетнего ожидания.

Он проклял то, что девушка столь соблазнительна, проклял себя, что поддается этому соблазну, и затем совершил непростительный поступок. Он наклонил голову и со стоном прильнул к ее губам.

Дыхание его чуть не остановилось, когда он встретил ее мягкие, как лепестки, губы, когда ощутил ее тихое, как шепот, дыхание. Ее невинный ответ заставил сердце биться чаще, зажег огонь в крови, которую уже давно ничто не распаляло.

Безнадежно проиграв битву со своим желанием, он привлек Джо к себе и стал жадно ласкать хрупкое совершенное тело, с которым он мысленно каждый вечер ложился в постель с того самого дня, когда впервые появился здесь.

Наконец-то он получил роскошь ощущать ее в своих объятиях, чувствуя, как весь он раскаляется добела от одного ощущения ее маленьких грудей у себя на груди, от ощущения ее бедер и живота против своей твердеющей плоти.

Она была гибка и податлива и опасно жадна, она все время двигалась по нему, удовлетворяя свое изумление и свой голод, пока желание не выплеснулось за грань его разума и не превратилось в дикого неукротимого зверя.

Джо тесно прижалась к нему. С полным доверием и полным отсутствием страха она открылась ему, давая выход так долго подавляемому желанию. Его язык проник глубоко в ее рот, получил в дар все ее сокровища, и упивался сознанием того, что его страсть находит столь же страстный отклик у нее.

В его руках был не ребенок. Это была женщина, сильная, живая и полная огня. Женщина, которая никогда не склониться против своего желания ни перед одним мужчиной. Но сейчас она склонилась, страстно, отчаянно, и их поцелуй становился все глубже и длился все дольше, переходя границы физического притяжения и становясь поэтому значительно более опасным. В их объятиях царили чувства. Самые глубокие чувства вышли наружу, чувства, которые никогда не проявлялись при свете дня. Одна мысль помогла ему не потеряться в ее запахе и трепещущем теле — мысль о том, как легко девушка отдалась ему и как тяжело будет ему потом видеть ее боль. А боль будет обязательно. Если он позволит себе зайти слишком далеко, то когда придет момент расставания — а такой момент обязательно придет, — будет боль.

Осознав вдруг все это, — он резко отстранился от Джо.

Глаза его были затуманены. Дыхание, как и у него, было тяжелым и частым.

— Ты хочешь на кого-нибудь рассчитывать, рыженькая? — сказал он злым шепотом. — Ну вот, теперь ты знаешь, что я не такой человек. Сильный человек не стал бы тебя целовать. Он сдержал бы обещание, данное самому себе, и послал бы тебя к черту.

Она была смущена и до боли уязвима, и сейчас смотрела на него, не отрываясь. Ее широко открытые глаза, светившиеся доверием, лишь еще больше разожгли его злость.

— Не надо было разрешать мне это делать, черт подери.

— А мне нельзя было доводить до этого. — Адам опустил руки и повернулся спиной. — Тебе нужны гарантии, малышка? Чтобы в дальнейшем не испытывать разочарования и смущения, я дам тебе одну гарантию: никогда на меня не рассчитывай. Здесь я могу тебе дать полную гарантию — я только подведу тебя.