«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [33]
В 1949 г. Е. П. Левину-Розенгольц арестовывают и приговаривают к 10 годам ссылки. Большинство ее работ при аресте было уничтожено. Роберту Фальку чудом удалось сохранить ее дипломную работу в – картину «Еврейские старики».
Ссылка в Красноярский край: работа на лесоповале, уборщицей, санитаркой, маляром на баржах, медсестрой.
Затем ее перевели в Караганду. Здесь было полегче – удалось устроиться художником-декоратором в Казахском драматическом театре.
Долгих семь лет лагерей не отбили у нее страсти к искусству, хотя радикально изменили ее художническое самовидение. «Тюрьма, прокурор и ссылка сделали из меня настоящего художника» – так она в одном из писем к дочери оценивала свою судьбу. К этому высказыванию нечего добавить кроме сострадания и скорби. Ибо нигде больше люди искусства не подвергались таким унижениям и издевательствам со стороны власти, как в первой в мире стране рабочих и крестьян, в имени которой было сразу три шипящих буквы – СССР.
В 1956 г. последовали реабилитация, возвращение в Москву к дочери, возобновление дружеских отношений с Робертом Фальком, М. Алпатовым, А. Габричевским постоянно поддерживавшими ее советами и одобрявшими ее новые художественные поиски. К концу жизни дружба с молодыми художниками андеграунда – Эриком Булатовым и Ильей Кабаковым.
Затем последовала тяжелая болезнь и смерть.
В 1996–1997 первая ретроспектива творчества Е. Левиной-Розенгольц была показана в Государственной Третьяковской галерее. Затем в России и США были организованы несколько выставок ее графических работ[51].
По мнению авторитетных историков искусства именно графические работы второго, т. е. послелагерного периода выводят искусство Е. Левиной-Розенгольц в разряд уникальных явлений московской школы художников-метафизиков (М. Шварцман, Л. Кропивницкий, Э. Штейнберг и др.).
Для контраста – как пример «счастливой судьбы», иногда выпадающей и на долю художника, вспомнилась мне также короткая историйка про академика живописи Василия Николаевича Яковлева.
Сей муж, по рассказам Ситникова, знавшего его лично, учился у Константина Коровина в МУЖВЗ, с успехом подвизался в салонах, а в эпоху «Высокого сталинизма», неустанно борясь с ненавистными ему авангардистами, в большие начальники вышел.
Без сомнения Василий Яковлев был человек очень одаренный. К тому же как «неоклассицист» он имел интерес к старому искусству. Изучал дотошно приемы и манеры старых мастеров. Реставрацией занимался. Так натаскался в старинной манере – аж под семнадцатый век! – писать, что порой и не отличить было, что к чему.
– Он в годы Революции этим хорошо пробавлялся: напишет парочку «Ван-Дейков», продаст каким-нибудь дипломатам и живет себе припеваючи. Потом и начальству партийному этим же потрафлял. Да вдобавок всякой антикварной залежью, что к нему с пеной революции занесло, кого надо осчастливливал.
Про него прямо можно сказать: Что ни было старого, негодящего товару, и тот весь сбыл, да еще за наличные. Кто знает, и сколько их теперь – Ван-Дейков, Караваджо да Вермееров наших доморощенных, с его-то легкой руки по миру гуляет? В самых престижных музеях висят, народ инославный радуют и тем самым исподволь о многогранности русского гения всему миру свидетельствуют.
М-да. А вот на пышной ниве соцреализма Василь Николаич буквально до маразма дошел. Сразу после окончания войны поспешил портрет «Маршала освободителя», то бишь тов. Жукова, написать в жанре «героическая алегория». Но переусердствовал, сделал Маршала таким победоносно великим, что самого «Отца Народов» перепугал. Тот до чужой славы очень ревнив был. Под Жукова стали подкопы вести, обвинили во всех смертных грехах, с верховных постов погнали, а портрет этот запретили к показу.
Яковлев такого позора пережить не мог, впал в запой и помер от белой горячки, как Тициан.
– Тициан же, вроде, от чумы умер.
– Ну и что с того? Это я але-го-ри-чески выразился.
В ночной тишине хриплым басом гулко загудели настенные часы-ходики, и вспомнилось мне, что был у Ситникова в мастерской старый ламповый радиоприемник хорошей немецкой работы, и оттуда практически беспрерывно разные «голоса» вещали. Спросишь иногда:
– Ну и чего там интересного сегодня говорят?
– А все едино, – отмахнется он, – сколько не слушаю, одно и тоже долдонят.
Однако же слушал и, видать, не без внимания. Вкушал льющиеся из вражьих уст сладостную песнь о прелестях жизни в мире безграничной свободы. Ведь сам-то, что хорошего видел он в своей жизни? Весь земной уют — одни только мерзости да злодейства.
Порой находил на него стих самообличительства. Как застонет с ужимками:
– Все презирают меня и всегда будут презирать… мне закрыта дорога ко всему: к дружбе, любви, почестям.
Вниманию читателя предлагается первое подробное жизнеописание Марка Алданова – самого популярного писателя русского Зарубежья, видного общественно-политического деятеля эмиграции «первой волны». Беллетристика Алданова – вершина русского историософского романа ХХ века, а его жизнь – редкий пример духовного благородства, принципиальности и свободомыслия. Книга написана на основании большого числа документальных источников, в том числе ранее неизвестных архивных материалов. Помимо сведений, касающихся непосредственно биографии Алданова, в ней обсуждаются основные мировоззренческие представления Алданова-мыслителя, приводятся систематизированные сведения о рецепции образа писателя его современниками.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
Биография Марка Алданова - одного из самых видных и, несомненно, самого популярного писателя русского эмиграции первой волны - до сих пор не написана. Особенно мало сведений имеется о его доэмигрантском периоде жизни. Даже в серьезной литературоведческой статье «Марк Алданов: оценка и память» Андрея Гершун-Колина, с которым Алданов был лично знаком, о происхождении писателя и его жизни в России сказано буквально несколько слов. Не прояснены детали дореволюционной жизни Марка Алданова и в работах, написанных другими историками литературы, в том числе Андрея Чернышева, открывшего российскому читателю имя Марка Алданова, подготовившего и издавшего в Москве собрания сочинений писателя. Из всего, что сообщается алдановедами, явствует только одно: писатель родился в Российской империи и здесь же прошла его молодость, пора физического и духовного созревания.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.