«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [143]
«Я придумал, прежде чем изобразить сам монастырь, я всегда начинаю с угловых башен, потом надвратной церкви и уже потом делаю стены, а затем внутренние постройки. Так вот я попробовал раз-другой начать не с монастыря, а с очень старых деревьев-гигантов разной породы. Стал начинать чернеющие в полутьме деревья с мельчайших веточек, соединяя их в сучки, сучки в сучья, сучья в суки толщиной в руку, а толстые суки в ответвления стволов и, наконец, последние в толстенный ствол. Моя бывшая жена деревья мазюкала одной неопределенной породы. Так нельзя! На деревьях всегда гнезда грачей и тучи ворон».
(Из письма В.Я. Ситникова)
Под конец все скопом – и художники, и устроители, и зрители почувствовали себя утомленными и довольные друг другом стали расходиться по домам. Мероприятие явно удалось.
Сейчас, по прошествии многих лет, всматриваясь в скептическую мину на лице Немухина, сопоставляя отдельные детали из истории о «моей» выставке с другими, не менее колоритными сюжетами на ту же тему, я вдруг осознал, что такие тертые ребята, как Оскар Рабин, Лев Кропивницкий, Ситников, Брусиловский, или же Миша Гробман, попросту не верили в возможность самого вернисажа. Те из них, кто решился таки поучаствовать в этой затее, хотели сделать «разведку боем» и посмотреть, что из нее выйдет. Они все время напряженно ждали: начальство вот-вот сообразит, что к чему, и выставку в миг прикроют, хотя виду и не выказывали. Но случилось чудо, ничего подобного не произошло – по крайней мере, в начале.
А вот на выставке, что полгода спустя организовал Александр Глезер в клубе «Энергия» на шоссе Энтузиастов, и где в основном та же «Лианозовская группа» представлена была, события совсем по другому развивались. Там, в самом начале, когда народ еще только подходил, чувствовалась опасливая напряженность. Художники дергались, как на иголках. Среди них мелькал багроволицый от волнения поэт Борис Слуцкий, который, переживая за друзей, то и дело принимал «во внутрь». Рабин остервенело сосал одну папиросу за другой, нервно щурился, и на мои поздравления ответил с невеселым смешком, словно заведомо знал, что ничего хорошего можно и не ждать:
– Не спеши поздравлять, еще открыться надо, а там уж поглядим.
Потом, когда Евгений Евтушенко прибыл, в лисьей шубе до полу и со свитой, а вслед за ним Вася Ситников – в тулупе и с прибауточками, и с ними множество другого, самого разного и пестрого народу, главным образом, иностранцев, то напряжение заметно спало. Казалось уже, что прошла туча стороной. Ну, что может случиться, когда тут столько знаменитостей да дипломатов понаехало? Побоятся «они», не станут связываться.
Однако не убоялись, не на тех напали. Только собрались речи говорить, как началось какое-то «броуновское движение». Сначала забегал директор клуба, за ним Глезер начал туда-сюда скакать, художники задергались и тоже – шмыг, шмыг по одному в директорскую… Все присутствующие зашушукались взволновано: что такое? что такое?
И тут на тебе, бац! – объявление: «Расходитесь, граждане, по домам, выставка закрывается».
И пошло куролесить. В дверях толчея, на улице милиция, «дяди» в штатском, суматоха, машины, фотовспышки, сугробы, крики, свистки…
Одним словом – скандал!
Теперь-то мне понятно, что из-за бойкой рекламы в охочей до всяких чудес среде скучающих западных дипломатов и корреспондентов, выставка Глезера смотрелась как открытый вызов, брошенный властям. И «мудрые» власти, логично посчитав ее за наглую политическую провокацию, отреагировали должным образом: решительно и со свойственной им твердолобой неуклюжестью.
«Моя» же выставка в этом свете провинциальной кажется: международное любопытство привлечено не было, посольства ничего о ней не знали, идеологи зарождающегося диссидентства тоже, да и сама идея слишком уж художественной была.
Вот почему «мою» выставку – настоящую крутую авангардистскую акцию, КГБ поначалу не заметил.
Выставка «одиннадцати» просуществовала почти две недели и, чтобы ее посмотреть, народ даже из подмосковных городков на спецрейсовых автобусах приезжал.
А когда власти неожиданно «прозрели», то закрыли ее быстро и без особого шума. В один из дней заскочил я на выставку проверить, есть ли дежурный и все ли в порядке, и наткнулся там на странных посетителей в темных пальто и шляпах. Очень похожи они были на тех, горячо ожидавшихся гостей, что не соблаговолили придти на вернисаж. Однако чувствовалось, что атмосферу создают гости явно не благодушную. Они внимательно рассматривали картины и с серьезным видом кивали головой, слушая разъяснения тов. Пушкина, который в этот момент походил больше на подследственного, чем на «нового Третьякова». Один из посетителей – довольно молодой, представительного вида «товарищ», тыча пальцем в картину Тяпушкина, вопрошал, немного красуясь:
– Понятно-то, понятно, что это новое искусство. А скажите-ка мне, дорогой товарищ, не стал ли ваш «герой» жертвой буржуазного антиидеологического проникновения?!
По уходу «гостей» выставку опечатали, потом были организованы перевыборы парткома, а затем взялись и за меня.
Приглашали и расспрашивали, и выслушивали, и опять приглашали, и на комиссию какую-то вызывали, и обо всем на свете учтиво беседовали, и вздыхали, и задумчиво головами кивали, и иронизировали слегка, а вот чего вызнать хотели до сих пор, убей Бог, не пойму.
Вниманию читателя предлагается первое подробное жизнеописание Марка Алданова – самого популярного писателя русского Зарубежья, видного общественно-политического деятеля эмиграции «первой волны». Беллетристика Алданова – вершина русского историософского романа ХХ века, а его жизнь – редкий пример духовного благородства, принципиальности и свободомыслия. Книга написана на основании большого числа документальных источников, в том числе ранее неизвестных архивных материалов. Помимо сведений, касающихся непосредственно биографии Алданова, в ней обсуждаются основные мировоззренческие представления Алданова-мыслителя, приводятся систематизированные сведения о рецепции образа писателя его современниками.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).