«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [110]

– Уровень наших достижений и глубина их реализации зависят только от нас самих, – продолжал Валерий Силаевич. Мы живем, словно в сне неразгаданном, но в эпоху технологической революции. «Технология» эта, если присмотреться, фокусируется либо на чисто материальных ценностях, как то: комфорт, прогресс, либо на исключительно персональных заботах. Однако существуют еще и частные проблемы личности, которая выступает как совершенно изолированная, отделенная от коллектива психическая целостность.

Валерий Силаевич зацепил вилкой мясистый кусок селедки с толстым колечком лука, поднес его к себе и, внимательно осмотрев, сказал:

– Слишком мал я для всех благодеяний и всей правды, которые Ты сотворил рабу твоему. – Затем, оторвавшись от созерцания селедки, он внимательно оглядел всех нас и, оставшись, видимо, удовлетворенным результатами своих наблюдений, взял в другую руку рюмку с водкой и, полузакрыв глаза, произнес на одном дыхании, как молитву:

– Есть мнение, что здоровая личность, «ассимилировав» содержание коллективного бессознательного и глубинные значения величайших культурно-религиозных символов, должна быть одновременно и психологически укорененной, и социально-активной в своей культуре и в своей религии.

– Верно, – сказал Немухин, прослеживая взглядом за движением наших рюмок, – существует еще тип русского коренного человека, который и есть становой хребет российской истории! Но в голосе его, несмотря на бодрую интонацию безусловного одобрения, сквозила потаенная тоска по невозвратно ушедшему.

Я ничего не сказал, однако согласно кивнул головой, чтобы и другие поняли мое безусловное уважение к текущему моменту. Не сговариваясь и не чокаясь, как за помин души, мы выпили. Валерий Силаевич тут же захрустел луком, Немухин стал медленно, вчувствываясь во вкус, жевать кусок сала, я глотнул теплого куриного бульону, а все еще стоящий поодаль Иван Федорович с досадой крякнул.

Воспользовавшись паузой, он поправил кепку и начал говорить в своей обычной, поучающе-язвительной манере:

– Вот вы, как люди образованные, рассуждаете здесь обо всем на свете, и, хотя и заумным языком, высказываете мысли абсолютно верные, с которыми трудно не согласиться. Но при том, на деле, каждый из вас совсем другое собой представляете, что приводит к несоответствию и разрушению основ. Потому, и в первую очередь из-за злокозненности евреев, вокруг черт знает что творится. Тлетворная еврейская «прелесть» «внедряется все глубже и глубже в массу человечества и корнями своими прорастает всю человеческую толщу. Секрет иудейства – в том, что есть чисто иудейское, чистокровное, и около него – с неимоверной быстротой иудаизирующая «шелуха» прочих народов. Теперь в мире нет ни одного народа, совершенно свободного от еврейской крови, и есть еврейство с абсолютно несмешанною кровью. Итак, есть евреи, полуевреи, четверть-еврей, пятая-евреи, сотая-евреи и т. д. И вот, каждый народ с каждым годом увеличивает процент еврейской крови, т. е. разжижается в своей самобытности. <…> И, рано или поздно, процент еврейской крови у всех народов станет столь значительным, что эта кровь окончательно заглушит всякую иную кровь, съест ее, как кислота съедает краску».[141]

Например, тот самый врач-еврей, о котором я вам рассказывал, вторым священником назначен в Ратовскую церковь. Теперь, выходит, будет не только тело, но и души лечить, а правильней сказать – калечить. Спрашивается, почему его именно в «нашу» церковь понесло? Почему он в своей религии не захотел быть социально-активным? – там, где он от природы психологически укоренен, да еще как. Нет, неспроста все это, ох как неспроста!

Иван Федорович покрутил в воздухе пальцем и пристукнул своей культей.

– Да, это весьма и весьма интересно, – сказал Немухин и подлил себе в стакан квасу, – мне, лично, всегда любопытно было, что движет евреем, когда он в христианство вдруг переходит. Это ведь другой, особый тип духовности – православный еврей, от русского православного сознания отличный. Его вера куда более истовая, словно сознает он, что перед Христом виноват, сильно виноват. Потому согласен: неспроста это происходит, верно, только вот как?

– Что значит «как»? В «Деяниях Апостолов» подробно описано обращение Савла, который, основателем той Церкви считается, о коей ты так печешься. К тому же он еще зовется Апостолом язычников, а следовательно, всякое «истинное» обращение, истинно именно в его еврейском прообразе!

– Вот манера! – сказал Немухин недовольным тоном. – Я своими переживаниями делюсь, причем «не вообще», а по конкретному вопросу. Ты же все переиначить норовишь. Нет, чтобы вникнуть, попытаться понять, что другой человек выразить хочет.

Ведь если действительно быть «психологически укорененным в своей культуре и в своей религии», то будет понятно, почему меня, лично, эта разница так интересует. Мы, может быть, с этим врачом чем-то и похожи, а вот бабушки наши – совсем нет. И это важно! – от бабушек в нас все доброе и теплое проистекает. И это самое «четвертое измерение» тоже.

Почему тогда, спрашивается, надо уклоняться, а то и бежать от своего кровного, от природного начала? Для кого-то, согласен, оно есть «коллективное бессознательное», особенно в толпе, но если ты – личность, то именно природное начало, осознанное как «данность», и определяет выбор твоего Пути.