На лосях - [5]

— Сейчас, летом, больше шестидесяти килограммов вьючить не рекомендуется, зато в холодную погоду, осенью, можно и до центнера нагрузить.

— А запрягать вы не пробовали своих питомцев?

— Нет. Но из заповедника мне писали, что взрослый лось по ровной местности свободно везет в санях рысью до пятисот килограммов.

— Интересно! Очень интересно! А я ведь считал приручение лося хотя и несколько необычной, но вое-таки только забавой.

— Забавой! — рассмеялась Наташа. — Да я всю жизнь собираюсь посвятить этой забаве! Вы только подумайте, Алексей Алексеевич, сколько лесов у нас в стране! От Балтики до Камчатки тайга тянется… Часто почти непроходимая, с болотами, с буреломом. И всюду в ней лоси-вездеходы! Они ведь проходят там, где ни лошадь, ни человек пройти не могут! Они едят то, что никакая скотина не ест! Ведь кроме ветвей осины, березы, липы и других лиственных деревьев, лоси поедают хвою, папоротники, хвощи, иван-чай, ядовитую чемерицу, даже мухоморы. Для них в лесах корма сколько угодно. Если бы лось был домашним животным, сколько бы мяса, шкур и молока — да, не удивляйтесь, именно молока, причем намного более питательного, чем коровье! — получал бы человек. А какое это прекрасное для тайги верховое, гужевое и вьючное животное. Для таежного бездорожья лось — это клад!

— Насколько я понял, — спросил Алексей Алексеевич, — вы серьезно мечтаете о повсеместном приручении лося?

— Да. Сейчас вот еду в заповедник работать и учиться. Там ведь единственная не только в Союзе, но и во всем мире опытная лосеферма.

— М-да… Мысль ваша по-государственному летает… — задумчиво протянул Алексей Алексеевич и прибавил: — Я вот смотрю и думаю: как бы все-таки помочь вам добраться до Печоры. Дорога-то туда уж очень скверная, вернее нет ее. Леса, болота, бурелом, да и медведей множество… Ба! Вот идея! У нас ведь в лесхозе тоже есть прирученные лоси: двоих лосят в Подгорном вскормил шофер леспромхоза, а в Булатово наш объездчик нынче подобрал и выпаивает лосенка. Я с вами и пошлю этого объездчика. Придется только денек подождать. Идет?

Наташа с удовольствием согласилась.

СТОРОНА БОГАТЫРСКАЯ

На другой день, чтобы скоротать время, Наташа по совету лесничего решила сходить в музей. Алексей Алексеевич посоветовал также познакомиться с директором музея, известным краеведом Лукой Федосеевичем Ратеговым. Знакомство состоялось в одном из залов музея. Вместе с Ратеговым здесь был высокий, широкоплечий мужчина, судя по одежде и по лицу, медно-красному, иссеченному глубокими морщинами, — таежный охотник.

Вместе отправились в следующий зал, где Лука Федосеевич стал рассказывать о животном мире Колво-Вишерского края. Кое в чем его поправил охотник, с которым трудно было не согласиться: кому как не таежнику знать повадки зверей и птиц? Как-то незаметно он подменил Ратегова в роли экскурсовода. Указывая на многочисленные чучела животных, он рассказал несколько случаев из своей жизни: о переправе через реку Пильву по бобровой плотине; о нападении росомахи на коров возле самой Чердыни; о том, как однажды рысь бросилась на него с дерева, да промахнулась.

Вскоре разговор перешел и на лосей.

— Люблю я этого зверя! — сказал охотник, показывая на чучело лосихи с лосенком. — Только достается ему: и медведь, и росомаха, и рысь не прочь /отведать лосятины. Но страшнее медведя человек!

— Это почему же? — заинтересовалась Наташа. — Ведь охота на лося запрещена.

— Браконьеры! Пока что вывести их невозможно.

Бьют… А красивый зверь! Нынче весной подобрал я лосенка. Мать-то у него кто-то хлопнул: одна требуха валялась. А вокруг сынок ходит… Видно, отбежал он в сторону, когда ее били, а возвратился — от маменьки одни ножки да рожки остались… Так уж жаль мне стало горемыку! Подобрал его, а он такой ласковый. В рукава мне мордашку сует: голодный, молока ему надо… Да что там говорить — сирота!

— А куда вы его потом спросила Наташа, заинтересованная рассказом.

— Домой принес. Ребятишки мои выпоили, вынянчили. Сейчас такой теленочек — загляденье! Нынче вот направляют меня с ним в Якшу, в заповедник едать, а заодно какую-то барышню сопровождать: тоже идет туда с прирученными лосями.

— Стоп! — воскликнул Лука Федосеевич. — А вы видели эту самую… барышню?

Через минуту все выяснилось. Наташа познакомилась со своим будущим спутником.

— Объездчик Вологжанин Семен Петрович, — назвал он себя, осторожно пожимая тоненькую руку Наташи.

… Итак, больше задерживаться в Чердыни не было нужды. Не откладывая дела в долгий ящик, устроили короткое совещание здесь же, прямо в музее. Решено было выйти из города ранним утром завтрашнего дня.

После осмотра музея Лука Федосеевич предложил прогуляться по городу. В маленькой Чердыни, как оказалось, было множество исторических мест. В здании музея была провозглашена Советская власть.

Давно, еще до революции, останавливался в нем гостивший в городе Мамин-Сибиряк. Напротив музея в годы революции квартировал отряд Красной Гвардии, присланный рабочими Лысьвы на помощь чердакам, как зовут себя жители Чердыни. На площади некогда состоялся митинг отряда Красной Армии, выступавшего на фронт против банд Миллера, двигавшихся на город с Печоры. Красноармейцы клялись умереть, но не пустить в Чердынь врага. Рядом, в сквере, стоит скромный обелиск — памятник на могиле тридцати бойцов, выполнивших эту клятву. И еще есть несколько разбросанных по городу могил героев гражданской войны, жертв колчаковских застенков. Вот одна из них: маленький земляной холмик, а под ним — пятьсот человек… А вот приземистое мрачное здание — бывшая тюрьма. В ее застенках царские жандармы держали многих большевиков-ленинцев, в том числе Ногина и Ворошилова. Да, невелика Чердынь, этот когда-то чисто купеческий город с приземистыми каменными домами, торговыми лабазами и многочисленными церквами, а крови в нем за Советскую власть было пролито много…