На линии - [15]
— Устал… служивый?
— Скучно с тобой, — оглянувшись и заметя, что прапорщик ушел, Никифор отшвырнул кнут, подступил к растерявшемуся Федору, больно сжал локоть. — Запомни хоть его, чучело.
Казак не поднимался. Двое солдат, ухватив под мышки, отволокли его в тень ближнего забора. В сторонке присел на корточки Федор.
— Че таращишься? Кнут тащи сюда, сопрете, — казак отвернулся лицом в забор.
К вечеру порка окончилась. На смягчение первоначального решения Эссена оказало влияние второе прошение на высочайшее имя, посланное красноуфимскими казаками, ответа на которое еще не воспоследовало. Конечно, не разминуться с монаршим мнением боялся Военный губернатор. Понимал он, что в Петербурге откажут, но знающие люди, а прежде всех атаман оренбургских казаков Василий Андреевич Углецкий, советовали погреть казаков, но не кипятить. Они все одно окажутся ослушниками, пока не дождутся царского слова.
Две недели стояли солдаты на хуторе. Тамарский затосковал. Попробовал прижать в сенях хозяйскую дочь — только больно ударился о перегородку. Казак хворал. Дубленая кожа удержала сыромятину кнута, но внутрях что-то перехлестнулось. Наконец прискакал верховой, привез пакет. Властью начальника штаба корпуса команда, вверенная подпоручику, в составе других войск отзывалась в летний лагерь под Оренбургом.
10
С наступлением времени, когда степь принялась подсыхать и кони перестали рвать мышцы, удерживая под собой расползающиеся в стороны копыта, и, зазеленевшая, она щедро распахнула склоны и долы навстречу оголодавшей скотине, киргизцы выгадывали срок, в какой прибыльней всего погнать к Меновому двору тучнеющие с каждым днем табуны и отары. Наконец в мае хан Меньшей Киргиз-кайсацкой Орды Ширгазы Айчуваков приказал султанам, старшинам и биям с подведомственными им киргизцами следовать для торга под Оренбург.
Семь лет, с памятного 1812 года, Ширгазы официальный властитель всего Младшего жуза… И вот теперь, принимая ближних подданных, хан подставлял на их обозрение лишь левую щеку — правая половина лица высокостепенного Ширгазы плясала нервной дрожью.
В это утро ханский аул проснулся затемно — столько дел при перекочевке! Но ханский шатер стоял и к округлившемуся солнцу. Ширгазы хлопнул в ладоши и, пока прислужники спешили подхватить его грузное тело, прикрыл глаза. Поддерживаемый под локти, послушно засеменил на затекших от долгого сидения ногах к выходу. У дверей один из киргизцев упал на колени и помог ханской ноге заступить на порожек. Жмурясь от весеннего солнца, Ширгазы довольно икнул и, оттолкнув прислужников, сам добрел до поставленного на ковер, покрытого овчиной, табурета. Передохнув, оглядел занятых сбором киргизцев из ближних к ханскому шатру юрт.
В который уж раз глаза его видят, как обнажаются уыки[10] и спадшие с жердевых куполов узюки[11] сворачиваются и грузятся на горбатых возчиков — отдохнувших за стоянку верблюдов; как развязываются и складываются кереге[12], как падает на землю шанрак[13], но никогда прежде не мутнила зрачки такая печаль. Не успеет подняться вечерний туман, аул перейдет Илек…
Хан машинально, вслед раздумьям, поворотил лицо к реке. Слабеющее зрение его с трудом различило над степными волнами илекскую урему. В этот момент от нее отделилось несколько точек. Самые зоркие разглядели казаков, но никто не отвлекся от своих забот — в ханском ауле обвыкли к наездам гонцов. Когда же верховые подъехали под самый ковер, среди пяти бородатых казаков Ширгазы разобрал урядника Плешкова. Ширгазы не ждал хороших вестей и пожалел, что дал застигнуть себя и теперь не может сказаться больным. Да, он, Ширгазы Айчуваков, сделал свой выбор. Его ханское слово теперь лишь эхо белого царя, а сам он не более чем толмач Военного губернатора. И хотя ему совершенно наплевать на русских, он усвоил, что только их руки держат его в ханской юрте. Только за спиной России он сможет спокойно состариться. И потому он выслушает все, что скажет ему урядник. А сделает? Спросите у ветра, кому он служит! Он сын степей!
Конечно, лишь султан, в жилах которого течет капля крови Чингисхана, разлитая по пятистам его женам, мог назваться ханом. Ни батыры Джанибек и Бучебай, ни Срым-батыр, к слову которого прислушивался весь народ, не рискнули возложить на себя ханское достоинство — так крепко запомнили спины удары палки Чингисхановой. На века вбился в обитателей степей страх, перенесенный и на чингисидов.
Старики помнили рассказы стариков, как Альбухаир-хан, спасаясь от джунгарской саранчи, привел народ Меньшей Орды под крыло России, а 26 февраля 1749 года императрица подписала первую грамоту об утверждении выдвинутого местной верхушкой киргизского хана, начав явную и тайную слежку, чтобы в ханы избирались только угодные ей султаны. Как часто мнение народа не совпадало с выбором пограничного начальства! Ширгазы не мог не знать о судьбе хана Айчувакова и хана Джантюре, чью судьбу повторял он… Ширгазы жирным пальцем прижал забегавшую при этой мысли жилку под глазом. А тут еще днями верные, пока еще верные, люди принесли черную весть… Как бы он хотел обмануться и увидеть, а вернее, не видеть того, что стало с народом. Ширгазы не мог спокойно думать об Арынгазы, самовольно провозглашенном ханом родами, имеющими кочевья по Сырдарье. И уж он, Ширгазы, знал, что сила и власть Арынгазы горазда его. Горазда, но за ним Россия… Но и это еще не все. Как голодный пес, рвет из-под него султан Каратай, прозванный ханом в родах Ак-кете и Кара-кете. Всаживает в него зубы Темир, поднятый ханом родом Шомекей. Над ближними киргизцами объявила ханом Мененбая зорко следящая за делами в степи Хива… Но за ним Россия.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.