На Крыльях Надежды: Проза - [16]

Он не мог уже идти, ему внезапно страшно захотелось лечь и умереть. Просто – лечь и умереть, чтобы только не видеть это, чтобы больше не увидеть этого никогда. Как страшный сон – не увидеть.

Еще шаг. Еще. Еще. Удар – и он обнял руками землю. Забытие…

* * *

Он открыл глаза и приподнял голову над землей, пытаясь вспомнить, что произошло. Различил какое-то здание перед собой – и резкая вспышка озарила память. «Н-е-е-т-т-т! Только не здесь! Только не здесь снова!»

Это был не сон – это был все тот же город. Ничего не изменилось, разве что стало еще темнее – видимо, ночь уже полностью вступила в свои права. Тогда он вновь уронил голову на землю и застонал от отчаяния и безысходности. Он не хотел здесь жить – и должен был. Зачем? Зачем? Зачем?!

Тишина. Гробовая тишина. Ночной город уже спал.

Молча он лежал на вымощенной черным мрамором гранитной мостовой – и так же молча слезы текли из глаз, оставляя за собой прозрачный след. Он не помнил, что было потом – милостивая память стерла для него последние мгновения. Когда он вновь очнулся, то помнил лишь свое отчаяние и город, в котором он был, – город, темной громадой заслонивший солнце.

Он отчетливо помнил все это. Он помнил еще многое. Он помнил, как затем поднялся и вновь медленно побрел по улицам. Пошел – уже не зная, куда. Ему надо было хоть куда-то идти, надо было делать хоть что-то, чтобы только не думать об ужасах этого мира – ужасах, созданных его же жителями.

Он шел мимо открытых зданий секс-танц клубов и видел сотни и сотни обнявшихся полуобнаженных тел, в пляске под разрывающий бой какого-то ритма прыгающих и вертящихся.

Видел, как тройка неизвестных людей на улице дружно воткнули себе в руки длинные напоминающие шприцы устройства, после чего с довольным выражением на лицах повалились прямо здесь же на мостовую.

Видел, как в каком-то переулке, в который он случайно завернул, трое людей порывисто прижались друг к другу и начали быстро снимать друг с друга одежду, а затем упали на землю и начали кататься по ней.

Он видел еще многое. Ему не давали это не видеть.

Он видел перед собой планету и континенты. Видел, как в различных местах планеты начинали появляться и росли темные пятна. Видел, как в других местах появлялись светлые точки, они тоже росли и расширялись, и сталкивались с темными волнами, и рассеивали их. Но их было очень мало – и наплывавшие темные волны поглощали многих без следа. Постепенно темные пятна заполняли и заполняли континенты один за другим – тогда какое-то бардовое пламя окружало их, и они исчезали с карты планеты, покрываясь огромной темной тучей. В такие мгновения дикий нечеловеческий смех заполнял пространство и заставлял его порывисто зажимать уши.

А потом внезапно земля затряслась, и он упал, сбитый с ног.

Казалось, сама планета начала разрываться на части. По всем улицам, насколько хватало его взгляду, внезапно пошли трещины – и из каждой такой трещины наружу начал прорываться подземный огонь. Новым толчком его отбросило прочь.

Сама земля начала полыхать. Неизвестный подземный огонь образовывал сначала небольшие пламенные точки, затем линии – и начинал сливаться и объединяться, поглощая все новые участки земли. Огонь подбирался к зданиям и они неизвестно как тоже начинали полыхать.

Но жителям этой грандиозной столицы, похоже, не было совсем никакого дела до происходящего вокруг бедствия. Через открытые двери очередного секс-танц клуба он мог видеть, как точно так же массы людей, плотно обнявшись, вертелись и в исступлении что-то орали – в уже полыхающем здании.

«Ведь они же погибнут, ведь они же сейчас умрут! Я должен их спасти!» – полыхнули мысли в полузатушенном болью от удара о мостовую сознании.

«Они уже умерли», – пришел откуда-то из глубины голос, – «ты ничем уже не можешь им помочь. Они сами сделали свой выбор. Своими мыслями и жизнями они сами вызвали гибель планеты – и свою собственную гибель».

Охватившее здание секс-танц клуба пламя становилось с каждой секундой все сильнее – теперь полыхали уже все этажи. Наконец, огонь добрался и до нижнего. В одно мгновение он поглотил исступленно кричащих и хохочущих людей – и в это же мгновение все стихло. Лишь продолжало бушевать пламя, и отблески его освещали некогда непроглядные улицы. Так продолжалось еще несколько минут – всего лишь несколько минут, навсегда врезавшихся в память. Так же, как и все последующие картины.

* * *

Картина изменилась. Город исчез.

Он стоял посреди роскошных зеленых ветвей деревьев какого-то сада.

Он поднял ввысь голову – и солнечные лучи осветили лицо. После страшных бардовых огней темного города – Господи, какая же это была благодать! По небу медленно проплывали облака и пролетали птицы, в лицо ему дул освежающий бодрящий ветер.

Он видел солнце живого мира, он видел свет. Тьма ушла, тьма исчезла, ее просто не было. Остались лишь прохладный дующий в лицо ветер, лишь раскачивающиеся из стороны в сторону зеленые кроны деревьев, лишь пролетающие по небу птицы и наполнивший душу восторг. Крик радости вырвался из груди – он кричал долго и громко. Он вновь был живым среди живых, он был в живом мире.