На крутом переломе - [3]

Ястребов ткнул в пепельницу окурок и тут же закурил новую — верная примета раздражения. И он более резко принялся повторять старое:

— Вы, Тимофей Александрович, прекрасно понимаете, что силы у завода для глубоких, фундаментальных исследований явно не те. Лаборатория, инструментальный корпус, отдел технолога — все работают на пределе. Едва успевают справиться со своими прямыми обязанностями. И незачем толочь воду в ступе. — Но вдруг про себя подумал: «А что если предложить ему отраслевой институт министерства, о котором, кстати, он сам же так сильно печется. Пообещать поддержку. Но в том случае, если уйдет с завода. Хотя без такого главного мне будет нелегко».

Ястребов выпрямился, сдвинул к переносью свои мохнатые брови и вслух поделился своей мыслью об отраслевом институте.

— Вы подумайте над этим. Кстати, вы же знаете, министр ищет человека, который бы мог возглавить его.

— Я думал. И готов принять ваше предложение. Но при одном условии: вы дадите мне слово, что разрешите проводить исследования на заводе. Путь ими занимается Яктагузов. Если нет, я подниму вопрос на парткоме, в горкоме партии, наконец. Если да, то я подумаю об институте. А на министра я выйду сам. Институт его компетенция, а не ваша.

И Ястребов согласился.

Вспомнив об этом, Никаноров положил трубку, в руках с которой еще стоял, и подумал: «С чего же начинать? Поднимем роль совещаний. Сделаем их по-настоящему школой управления. Форсируем разработку технологии на производство из борсодержащих сталей, развернем строительство агрегата продольной резки. А главное — дисциплина, повышение ответственности. Остальное увидим по ходу дела. А Кудрина и Фанфаронова придется убирать. Северкова тоже. Хотя сделать это будет непросто. При любом давлении на эту «троицу» за нее грудью встанет Каранатов. Как ни крутись, а второй секретарь райкома. Многие годы дружит с Кудриным. К тому же промышленность ведет. И повод прицепиться к чему-либо у него всегда найдется. С ним, видимо, придется столкнуться еще не раз. И больше всего из-за Кудрина».

Никаноров собрал необходимую документацию по исследованию борсодержащих сталей, сложил в портфель, потом встал, распахнул форточку, облегченно вздохнул, несколько раз прошелся по кабинету и вскоре пригласил зама, чтобы сдать ему свои полномочия.

Глава II

«А с чего у нас начались неприязненные отношения с Кудриным? — спрашивал себя Никаноров. Только не с одного производства, где не порой, а зачастую возникали острые стычки и каждый старался изо всех сил, чтобы отстоять свою точку зрения. Иногда бывало, что мной допускался и волюнтаризм. Но он был оправданным. И тем не менее Кудрин говаривал: прав оказывается тот, у кого больше прав. Случалось, безусловно, что за разные недоработки Кудрин получал выговоры, наказывался материально, но все это было в порядке вещей. В таком положении находился не он один, аналогично и Северков, Фанфаронов, многие другие руководители. Борьба с ними началась сразу после представления, на которое приезжал министр, партийные и советские руководители города и района. Уже войдя в курс дела, Никаноров объявил день открытых дверей: вел прием всех начальников цехов и отделов, кто имел к нему вопросы или кто приходил поздравить с большой ношей и искренне пожать по этому поводу руку. Приходила поздравить и эта троица, и в глазах каждого из них Никаноров сразу, как только заводил разговор об улучшении работы, замечал напряжение, внутреннее сопротивление: они знали о его неприязни к ним, и сами, особо не маскируясь, отвечали тем же. Однако, учитывая наитяжелейшую обстановку, которая сложилась на заводе, в душе надеялись, что именно в данный момент он их не тронет: ему, дескать, не до них. Обходительность и радушие Никанорова подкупили их. После приема, прошедшего в дружеской беседе, они собрались в небольшом скверике, что у здания заводоуправления, и охотно делились своими впечатлениями.

— По его поведению похоже, он нас и пальцем не тронет! — уверял Фанфаронов. — Ситуация сейчас не та. Ему не с кем будет программу делать.

— Но прижать он может, — высказал свои опасения Кудрин. — И прижать крепко. Все же директор. — А про себя подумал: «Хорошо, что есть Каранатов. Видимо, придется еще не раз обращаться к нему».

— А партком, завком на что? — успокаивал Фанфаронов. — Им тоже не на пользу, если нас снимут.

— Правильно мыслишь, дед, — поддержал Фанфаронова Северков. — Если нас снимут и дело пойдет — значит во всем виноваты были мы.

— Так что, братцы мои, — высказал свои мысли Фанфаронов, — давайте работать, как и работали. Поздно нам перестраиваться, тем более, переучиваться. Да и возраст уже не тот. Мы должны оставаться самими собой. Плясать под его дудку я не собираюсь. И вам не советую. Подумаешь, кандидат наук. У нас за плечами тоже кое-что. Вы, наверное, хорошо знаете, что в деревне теленка, чтоб не убежал от дома, веревкой к колу привязывают. Вот так же и я, как этот теленок, привязан к корпусу. Днем и ночью звонят.

— Ну, расплакались, — вмешался в разговор Северков. — Человек только сел на коня, а вы испугались.

— Ошибаешься, дорогой, — поправил его Кудрин, — он, к сожалению, нас как облупленных знает. И разве мало чего может найти, если захочет хлопнуть кого-то по шапке?