На круги Хазра - [9]
Айдын Таира за руку…
…движение по вертикали…
…успел крикнуть ему: «долбаеб»…
…выстрел… (растворился в колодце двора).
Душераздирающий вопль из окна:
— Милис-ссия! Милис-ссия! Вахсей! Убивают!!!
— Сизин анасыны… атасыны… ай, ограшлар… — и хозяин выпустил злую собаку, и та понеслась, понеслась, долгожданная, по деревянным ступеням, по деревянным ступеням, вниз, вниз, хриплым лаем заливаясь…
— Выйдешь отсюда через десять минут, — сказал Таир. — Запомни, я тебе все равно кишки выпущу.
Айдын попробовал отогнать пса, все норовил стволом в ее пасть хрипатую, а потом… потом выстрелил он.
Пэлэнк споткнулся. Заскулил, упал. И вдруг… смутился, будто стыдно стало за то, что скулит. И дальше лежал Пелэнк тихо и только вздрагивал.
Деревенские, отскочившие от собаки, теперь кинулись к воротам, за Айдыном и Таиром.
А хозяин собаки, почетный член клуба собаководов, дядя Ибрагим, наматывал на кулак брючный ремень и… Жена его, Джейран, хватала мужа за рубашку и звала милицию.
Больше всего Афику хотелось опорожнить мочевой пузырь.
Не обращая внимания на хозяина собаки, на его жену и соседей, теперь уже смело удовлетворяющих дворовое любопытство из раскрытых настежь окон, он сделал это прямо у тутового дерева. И пока не иссякла струя, пенившая землю, все смотрел и смотрел на тот, один-единственный лист на дереве. А потом, преодолевая боль в ноге, тихо поковылял вниз — к дому.
Через каждые пару шагов останавливался, дыхание переводил, смотрел, сколько еще осталось до угла.
Ой, но были же, были у него замужние женщины, и не раз, и ни разу раньше не возникало чувства вины, почему именно сейчас? Почему? Казалось, не возникни оно в самый неподходящий момент, разделал бы Таира под орех. Дрался же он с ним в школе и всегда выходил победителем. Не боялся, даже когда Таир из восемнадцатой школы на него ребят блатных позвал.
В правом ботинке хлюпало.
«Крысиный яд, — подумал Агамалиев, — но почему тогда в другом ботинке?.. ничего-ничего, надо только до дома…»
Он посмотрел на небо.
В разрывах туч так близко оно было.
Снег больше не шел.
Луна — скопление холодных атомов — висела над куполом цирка. Как раз над тем местом, куда звал его Таир, над Похлу-Дарьинкой…
Почти у самых ворот дома проезжавшие в сторону метро «Низами» два патрульных БТРа заметили его.
Одна машина остановилась, другая дала задний ход, развернулась, подъехала.
— Армянин? — крикнул офицер.
— Нет. Пока еще нет. — Агамалиев почему-то разозлился на офицера, уж больно хозяйский вид он имел, будто у него ключи от всех дверей Города имеются.
— Санек, глянь-ка на этого чайника, — сказал он второму, в неуставной вязаной шапочке до самых глаз, — ты же их отличаешь…
— На морду его посмотрите, как я отличу? А ну его… Чурека он и есть чурека.
— Эй, отморозок, тебе куда? Далеко? Дойдешь? Или как? А то смотри, можем к ментам или в больницу?..
— Не надо. Вот мой дом.
— Ну как знаешь. Давай, попилили, Санек! — скомандовал он.
Но сначала дуло пулемета на всякий случай молчаливо прошлось по этажам соседнего дома. И только потом БТР развернулся, не пожалев ни кустов, ни чугунной ограды винного магазина-подвальчика в нашем доме. Его лихо занесло на углу возле парикмахерской Лолы-Дили-Бош, и вскоре он скрылся за тем самым, ощупанным пулеметной немотой, зданием.
Фиолетовый дым рассеивался над перекрестком.
На стене, рядом с дверью, звонков — сколько ветра в Городе, но он отлично помнил, что нажимал на свой. Почему к двери подошла тетя Нигяр? Может, она сидела у них? Для нее ведь последнее время хождение по соседям не просто увлечение — смысл жизни. Теперь, когда о ней из-за новых слухов, будораживших весь Город, больше никто из соседей не говорил: «Нигяр слаба на передок, Нигяр слаба на передок…», она могла с чистым сердцем поливать грязью кого угодно. Нужно отдать ей должное, играла она на чувствах очень искусно, особенно на абстрактном страхе, жившем в каждом нашем соседе.
С трудом ворочая челюстью, Афик долго, обстоятельно объяснял ей, что за дверью не кто-нибудь стоит, а он — Афик, Агамалиев Афик, которого она, Нигяр, не знать просто не может, с которым каждое утро безрезультатно препирается из-за того, что он подолгу сидит, читает в туалете.
Наконец пальцы Нигяр-ханум извлекли щелканье из трех замков.
Заскрежетала старинная, николаевская еще цепочка, тихонько отворилась дверь и… Нигяр-ханум, не успев сменить выражение лица на подобающее моменту, как-то совсем пародийно охнула, закатила глаза и упала на могучую волосатую грудь своего очередного «квартиранта», очень кстати оказавшегося рядом, и почему-то с маленьким туристским топориком в руке…
— Бела, Бела, Бела! — звала Нигяр-ханум.
«Сейчас она устроит спектакль, — подумал Афик, — нагонит на мать страха, а потом побежит рассказывать соседям».
Пропуская его, Нигяр брезгливо поморщилась, быстро отодвинулась, чтобы он ее не задел кровью своею, крысиным ядом не испачкал, а потом опять через плечо бросила:
— Бела, ай Бела! Вай Аллах! Звери-Звери!..
— Ничего-ничего… — успокаивала всех Бела-ханум, — самое главное — живой. — А саму трясет всю, глаза за очками мечутся…
Молния на аляске застряла и никак не поддавалась.
«Фрау Шрам» — каникулярный роман, история о любви, написанная мужчиной. Студент московского Литинститута Илья Новогрудский отправляется на каникулы в столицу независимого Азербайджана. Случайная встреча с женой бывшего друга, с которой у него завязывается роман, становится поворотной точкой в судьбе героя. Прошлое и настоящее, Москва и Баку, политика, любовь, зависть, давние чужие истории, ностальгия по детству, благородное негодование, поиск себя сплетаются в страшный узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Последние майские дни 1936 года, разгар репрессий. Офицерский заговор против Чопура (Сталина) и советско-польская война (1919–1921), события которой проходят через весь роман. Троцкист Ефим Милькин бежит от чекистов в Баку с помощью бывшей гражданской жены, актрисы и кинорежиссера Маргариты Барской. В городе ветров случайно встречает московского друга, корреспондента газеты «Правда», который тоже скрывается в Баку. Друг приглашает Ефима к себе на субботнюю трапезу, и тот влюбляется в его младшую сестру.
«У мента была собака»… Taк называется повесть Афанасия Мамедова, удостоившаяся известной премии им. Ивана Петровича Белкина 2011 года. Она о бакинских событиях 1990 годаУпоминания о погромах эпизодичны, но вся история строится именно на них. Как было отмечено в российских газетах, это произведение о чувстве исторической вины, уходящей эпохе и протекающем сквозь пальцы времени. В те самые дни, когда азербайджанцы убивали в городе армян, майор милиции Ахмедов по прозвищу Гюль-Бала, главный герой повести, тихо свалил из Баку на дачу.
Роман охватывает четвертьвековой (1990-2015) формат бытия репатрианта из России на святой обетованной земле и прослеживает тернистый путь его интеграции в израильское общество.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.