На краю земли. Огненная Земля и Патагония - [25]

Подробнее об этом мы рассказываем ниже.

Дождь шел почти каждый день, и естественно, что в этом потопе «Микальви» все больше принимал вид ноева ковчега. Он в самом деле походил на библейский ковчег, в особенности верхняя палуба, загруженная животными всех видов. Поскольку животные и вечный дождь делали верхнюю палубу непригодной для жилья, воздух в помещении, где жили мы, был как в ночлежном доме «Армии спасения». Нас было около тридцати человек, мужчин, женщин и детей — смотрители маяков с увеличивающимися после каждого срока пребывания семьями и чилоты, меняющие фиорды чаще, чем рубашки. Пища состояла главным образом из ракушечного супа, в котором плавали и кости, а иногда баранина. Чтобы захватить для сна соответствующий «выдвижной ящик», всякий раз приходилось совершать к нему альпинистское восхождение.

Впрочем, спать можно было только во время хода судна, так как, едва «Микальви» становился где-нибудь на якорь, у команды сейчас же возникала потребность восстановить равновесие своих бункеров, и она начинала переброску угля от одного борта к другому или с носовой части в кормовую. Нестерпимый визг лебедок и неистовая дрожь, передававшаяся по всему судну, — все это над нашими головами — заставляли нас в первые дни подниматься на верхнюю палубу и выяснять причину столпотворения. Однако ночь с ее непрекращающимся ливнем таила в себе самые разнообразные опасности, принуждающие нас к немедленному отступлению: едва удавалось уклониться от мчащейся по канату массивной железной угольной корзины, как неожиданно мы оказывались на самом краю зияющего черного отверстия угольного бункера; почти задевая, пролетала мимо цепь, а из другой переполненной корзины с шумом падало к ногам полцентнера каменного угля… Но еще большую опасность для бренной плоти пассажиров представляли вездесущие животные, размещенные по всей палубе. Они тихо и неподвижно, с опущенными головами стояли в сырой темноте, призывая своим безмолвным видом к безропотному смирению.

Пример другого рода дали нам матросы «Микальви», и можно предположить, что все остальные чилийские моряки того же склада. Здесь, на краю земли, о войне думают мало; она по меньшей мере кажется очень далекой как по времени, так и по расстоянию. Война будто стала уделом более старых и передовых наций, имеющих опыт ее ведения, живущих в атмосфере возможности ее возникновения, хотя и не испытывающих в этом радости. Матросы Армада Насиональ чилийского военного флота, наверное, никогда не будут принимать участия в боях, и война за независимость останется, вероятно, в их памяти единственной. Но у них тяжелая, часто опасная и тем более похвальная задача, ей не присущи блеск и радости удовлетворенного тщеславия, которыми бог Марс с древних времен приукрашивает военное, ремесло и от притягательной силы которого не застрахован полностью ни один мужчина. Вдоль-всего побережья, этой узкой и бесконечно длинной полосы земли (свыше 4000 км!), особенно на его крайнем юге, где водные пути простираются от одного океана к другому, приходится в любую погоду снабжать провиантом маяки, восстанавливать, ремонтировать или ставить снесенные штормом буи, бакены, вехи и наземные знаки, перевозить грузы и оказывать людям — индейцам и христианам — помощь. Смелость и морская закалка команды «Микальви» при выполнении этих неблагодарных работ соединяются с такой ловкостью, усердием, с таким постоянным благодушием и скромной простотой, что с каждым днем наши дружеские чувства к ним все более и более перерастали в глубокое уважение и восхищение.

Нужно было видеть этих матросов верхом на лошадях, когда они скакали по каменистым берегам и, сгоняя доверенные им стада с помощью лассо, ловили, связывали и грузили животных, которых они должны были перевезти на другой остров или, стоя по колено в воде на берегу какого-нибудь фиорда, напрягая все силы, грузили огромные стволы деревьев на свои катера. Но особое зрелище представляли они в туманную, дождливую, бурную погоду в момент подхода к скалистому подножию маяка, окруженному острыми рифами; или когда «Микальви» в кромешной тьме, без огней, без света, облегчающего ему маневр, подходил к борту древнего лишенного мачт бывшего парусного судна, которое стояло на якоре в бухте Муньос Гамеро, заполненное до краев углем, являясь единственным складом топлива на этом угрюмом побережье.

Это, без сомнения, своеобразные и сбивающие с толку картины и ситуации из другой эпохи. Мы были удивлены не только тем, что здесь, на краю земли, встретили матросов, которые были одновременно ковбоями, пастухами, грузчиками и лесорубами, но и тем, что мы могли жить с ними в прошлом — во времена бородатых героев и обутых в сапоги моряков с «Дункана» Жюля Верна. Как только был обойден мыс Фро-вард, матросы «Микальви» заменили чилийскую военно-морскую форму удивительной штатской разбойничьей одеждой и в своих вязаных шапочках и кожаных капюшонах, казалось, сошли со старинных гравюр. К тому же ни один из катеров «Микальви» не имел двигателя, и все поездки на них совершались только на веслах.

Если «Микальви» не хватало пресной воды для котлов или команды, то он просто входил в фиорд, на берегу которого, согласно карте, должен был находиться источник или водопад, прочно привязывался кормой к стволу дерева и, как огромное насекомое, часами утолял свою жажду. Иногда, приблизившись к какому-нибудь морскому заливу, где стояла хижина лесоруба или фермера, лодку, доверху груженную тюками и собаками, спускали прямо на воду. Часто за лодкой плыла лошадь, привязанная к корме. И, растворяясь в гигантских кулисах гор, кортеж медленно удалялся в свое уединение…