Пока они поднимались на лифте, Трайтон говорил с марокканцем-лифтером по-арабски. Поднявшись на этаж, где располагался его офис, он провел Эмму в устланную толстым ковром комнату. В ее огромных окнах виднелся залив и порт. На стенах висели крупномасштабные карты города, акварели и пастели с видами Танжера.
Увидев все это, Эмма от восторга тихо охнула, но Марк Трайтон либо этого не услышал, либо просто никак не отреагировал. Он указал ей на кресло, достал из буфета бутылку черри, пару рюмок и предложил девушке сигареты.
– Ну что? – подняв наполненную рюмку, спросил Трайтон. – Я вас слушаю.
Здесь, в его владениях, Эмма смотрела на него как на короля.
Девушка начала с того, что ее беспокоит Пилар, а потом рассказала ему то же самое, что и Леоноре. Она достала из сумочки пришедшие из госпиталей письма и положила их перед ним.
Трайтон, даже не прочитав, что в них написано, посмотрел на Эмму.
– А при чем здесь я? – сурово спросил он. – Разве согласия Леоноры для Пилар недостаточно?
– Я разговаривала с сеньорой де Кория, – осторожно сказала Эмма. – Однако к единому мнению о том, чем должна заняться Пилар, мы так и не пришли. После этого Пилар предложила обратиться к вам.
– Да, это вы неплохо придумали, – качнув головой, ответил Марк Трайтон и взял лежавшие на столе письма. Прочитав, он вернул их Эмме. – Хорошо, с Леонорой я сегодня поговорю. Думаю, что вопрос насчет работы для Пилар будет решен положительно. – Он внимательно посмотрел на Эмму и продолжил: – Вы не хотите, чтобы Леонора узнала о нашем разговоре, я вас правильно понял?
– Да, – ответила девушка. – Я думаю, что так будет лучше.
Она поблагодарила Трайтона и поднялась, чтобы уйти.
– Ну, вы уже освоились на вилле «Мирадор»? – резко и совсем не в русле их разговора вдруг спросил Трайтон. – Или вам там не нравится?
И вновь Эмма испытала к нему чувство благодарности. На этот раз за то, что он дал ей понять, что знает о тех трудностях, с которыми ей пришлось столкнуться, работая у Леоноры.
– Нет, мне нравится, – ответила она. – Там для меня все ново. Ритм жизни, общение с незнакомыми людьми и даже пища. Понимаете, ко всему этому надо привыкнуть. Здесь для меня столько необычного, что иногда я просто теряюсь. Но это скоро пройдет. И у меня появилось то, что с лихвой компенсирует все мои переживания.
– И что же это?
Резкость его голоса поразила Эмму.
– Пилар, конечно. Она чудесная, милая девушка и к тому же послушная. Правда, застенчивая и неуверенная в себе, но очень добрая. Я рада, что с ней познакомилась и что смогу ей помочь. Ну конечно, если это в моих силах…
– Пилар? – повторил Марк Трайтон. – Да, она прекрасная девушка, и я очень рад, что вы это поняли. А работать в госпитале вы будете вместе?
– Да. Мне этого очень бы хотелось. Думаю, что сеньора де Кория не будет возражать.
– Несомненно, – согласился Трайтон. – Я мог бы предложить вам еще одно достойное дело – заняться благотворительностью. Например, при английском клубе. Но сначала вам нужно стать его младшими членами. Это я беру на себя. Хорошо?
Их разговор закончился так же официально, как и начался.
Ужин для гостей Леонора, как всегда, устраивала в маленьком дворике и при свечах. В тот вечер, помимо Марка, на виллу «Мирадор» пришли его сотрудник-англичанин и Рамон Галатас. Получилась маленькая компания. Хозяйка дома сделала так, чтобы все разбились на пары – она с Марком, Эмма с Рамоном и – тут явно не обошлось без интриги вдовы – Пилар с англичанином.
Эмму не заботило, что сеньора де Кория зорко следила за тем, чтобы Рамон никому, кроме ее служащей, внимания не уделял. Даже за время короткого с ним знакомства она поняла, что этот парень без флирта и подчеркнуто галантных манер обойтись просто не может. Вскоре ей стало ясно, что к этому его подбивала сама Леонора, и Эмме это было противно.
Она жалела испанца, считая, что Леонора, когда-то заигрывавшая с ним, теперь вела себя по отношению к нему просто мерзко. Эмма видела, что Рамона, вынужденного ухаживать за ней, гложет ревность. Она заметила, как тот, увидев, что Леонора положила руку на плечо Трайтона и засмеялась, крепко сжал ножку своего бокала. И девушка, чтобы Рамон не устроил скандал, тут же отвлекла его внимание на себя. Через минуту он уже хохотал вместе с ней.
Наклонившись к Эмме, испанец прошептал ей что-то на своем языке, она не совсем его поняла, но улыбнулась и вдруг увидела, как брови сидевшего напротив Трайтона поползли вверх.
– О! – удивленно воскликнула Леонора. – Выходит, Эмма владеет испанским лучше, чем говорила. Хотя понять то, что ей сказали, можно и не зная языка. Рамон, своими словами ты вводишь нас в краску. Такое говорят только в темноте или при лунном свете. Несомненно, Эмма считает точно так же…
Молодой испанец молча пожал плечами и нахмурился. Поняв, что он не собирается ни рассмеяться, ни извиниться перед Эммой за то неловкое положение, в которое он ее поставил, Леонора отстала от него. Однако в конце ужина она, проходя вдоль стола, встала за спинкой его стула и укоризненно произнесла:
– Вот видишь, и Эмма тебя тоже осуждает. Так что, когда будем пить кофе, веди себя пристойно.