На краю - [21]

Чьи-то слова: «Да отвяжись ты от него, чего пристал!» — спасли доктора.

…И тут заиграли трубы, снова взревели варганы, ударили со всех сторон барабаны… Представление начиналось.

2

Низкие своды княжеских покоев давили, казалось, просто ложились на плечи — хотелось сбросить их тяжесть, освободиться, вздохнуть свободно, вольно. Духота жаркого августовского дня мучила, тяжелым комом лежала в груди, не давая ни минуты передыха. Отворенные двери, распахнутые окна не спасали — воздух, казалось, остановился и, недвижимый, застыл так навсегда. Парило: влага проступала отовсюду, все отсырело, взмокло, по вискам катились крупные капли пота, медленно переползая на щеку, скатываясь за сдавливавший, как удавка, ворот.

Великий князь рванул застежки у самой шеи — не помогло, не стало ему легче в сгущавшемся полуденном зное.

Он ходил под низкими сводами, громким эхом отзывались его шаги в каменных парусах. Остановился князь у раскрытого настежь окна, уставился на залитый ярким полуденным солнцем митрополичий дом. Глядит, вспоминает и изумляется.

«Вот так же все один в один и тогда было, когда умирал митрополит Алексий. Такая же слепящая белизна стояла во дворе, и опустошала душу неизвестность, терзала, мучила. Что там у них, как сейчас решится судьба митрополичьего сана, кому достанется он на этот раз — снова ли быть Дмитрию в покорной зависимости, как это было с Алексием в течение почти двадцати семи лет, или же быть ему свободным и самому говорить свои условия, не быть вызываемым по случаю, а вызывать самому, не склоняться, а самому принимать поклоны… Как оно все там решится…»

Точно так же стоял тогда у окна, может, у того же самого, что сейчас, великий князь Дмитрий Иванович, вглядывался в немые стены митрополичьих покоев, за которыми у постели умирающего митрополита всея Руси происходил разговор Алексия с Сергием Радонежским.

Преподобный Сергий был вызван из Троицкой знаменитой обители просьбой самого Алексия, пожелавшего передать ему из рук в руки митрополичью власть, разговор же их только и должен был решить — согласен ли преподобный Сергий или нет. Почти не сомневался умирающий Алексий в согласии своего ставленника, но испросить все-таки надо было. Всем подходил Сергий, годился — и скорбел о печалях земли Русской побольше других, и о величии своем не помышлял вовсе, хоть и прославился благочестием в русских людях, да и не только в них, о выгодах для себя никогда не думал… Всем был хорош преподобный для митрополичьего места, все шло к тому, да только вот великий князь давно уже вынашивал совсем другие планы: тяготила его власть митрополита, зависимость от него, от его воли. Хотелось высвободиться. Случай предоставлялся, и человек подходящий уже найден — Михаил, архимандрит коломенский. Этот бы князя слушал, дал бы наконец желаемую свободу, самостоятельность, независимость… И разговор с ним уже был, и согласие получено…. А то, что не всем это по вкусу, — так на то и власть княжеская — она остудит горячие несогласные головы… Все будет как задумано… Только бы преподобный Сергий не дал согласие, отступился — иначе опять надоевшая уже покорность, смирение… Чем закончится их разговор? Как решится судьба Руси, участь великого князя?

…Дмитрий смотрел в залитый солнцем двор, в каменное кружево митрополичьих покоев, в безоблачное, словно остановившееся, горячее небо. Шарила дрожащая рука у сдавленного духотой горла — искала спасения, трепещущие пальцы зарывались в складки одежды, шире распахивали мучающий ворот.

— У кого, у кого, — произносит он тихим голосом, и каждое слово будто повисает рядом с ним в стоячем этом воздухе, не отлетает, — у кого испросить высочайшего благословения перед битвой… Великий князь уже не раз принимался молиться и у себя в домовой церкви, и в храме кремлевском. Да только все одно — не приходит к нему желаемое освобождение, не рождаются окрыленные силы, вознесшие бы его к высшим стремлениям разума и воли. Нет, ничего не выходит. — А без него нельзя — без него шагу не ступишь, людям в глаза не глянешь, застрянешь в распутице, не выпутаешься из дурных предчувствий да примет — бог весть, чем это кончится! Нет, высочайшее благословение просто необходимо — оно распахнет веру в победу, проложит к ней ровную дорогу, снесет с пути к ней всякую преграду, даст все, что необходимо русскому воинству в день битвы, отведет все невзгоды, отодвинет на время помехи, обернется везением да удачей. Все остальное великий князь своими руками да с помощью своих верных людей сделал. Дело за небольшим — да только за главным. У кого испросить благословения?

Князь закрывает глаза — перед ним возникает образ Спаса Нерукотворного, ему молился неистово князь в эти дни. Вдруг — шаги. Князь резко оборачивается, — никого. То по двору в притихшей полуденной пустоте идет, шаркая по красным раскаленным камушкам, человек.

Дмитрий вздрагивает — точно так же, той же походкой, так же сгорбленно шел тогда от умиравшего Алексия преподобный Сергий. Уходил, так и не дав своего согласия на высочайшее помазание. Уходил и уносил тяжесть княжеских сомнений, уходил, и удалялась с ним вместе тревога этих последних дней, и уже накатывала радость свершенного почти плана. Теперь срочно гонца в Коломну к Михаилу…