#на_краю_Атлантики - [31]

– И… это хорошо? – неуверенно спросила Юля.

– Юля, милая, хорошо это или плохо – судить пока рано, – сказал Константин. – Я уверяю тебя, что, когда всем у нас объявят, что можно бесплатно поставить вакцины, никто не побежит их ставить. И все будут говорить: русские – анархисты! Русских так не возьмешь! А затем издадут указ уволить всех отказников, и те самые анархисты, кто больше всех визжал, что он против вакцинации, первыми побегут делать прививку. Как стадо овец на заклание. Все это переодевание произойдет так мгновенно, что ты не успеешь и глазом моргнуть. Уже другие крестьянские гены проснутся в людях – рабские гены. Барин да царь-батюшка всегда прав, если в руках у него кнут.

Алина и Юля засмеялись. Костя был пьян, и они не могли серьезно относиться ко всему, что он говорил.

– Ты все-таки определись, – сказала Алина, – крестьяне – это рабы или анархисты? Не могут в одном человеке уживаться две сущности.

– Еще как могут! – воскликнул с жаром Костя. – Представь, как описывали крестьян наши писатели: Толстой, Тургенев. Самый горький пьяница не выполняет оброка, не работает, это еще при крепостном праве. Нагло смотрит на приказчика. А стоит только барину приказать высечь его хорошенько, как становится шелковым. И сразу забывает про спиртное, работает. А барин после этого думает, что русскому мужику телесные наказания просто необходимы, что он без них не может, ведь это такая скотина, которая любит хорошую порку и даже ждет ее. А представь, если бы этот мужик-анархист не изменился после того, как его высекли, а продолжил бы тянуть с оброком, не работать, если бы все они не работали, как когда-то порабощенные индейцы, разве оставались бы они рабами? Но нет, наши люди слишком быстро переобуваются, и в этом вся их беда. Нет никакого единства, никакой силы духа. Ни англичане, ни испанцы в свое время не смогли обуздать индейцев или туземцев. Те предпочитали пытки и смерть, но не рабство. Вспомни только ряд статуй гуанчей в Канделярии, туземцев Тенерифе. Какая мощь, какое величие! Горделивые богатыри, широкие плечи, мускулы, непокорный взгляд! В жизни они, наверное, были совсем не такого роста и сложения. Но это не важно, скульптор смог передать суть – последние гуанчи прыгнули со скалы в пропасть в ущелье Маска, но не позволили испанским завоевателям взять себя в плен. Они не изобрели порох и не имели мушкетов, но они уже тогда, в 15-м веке, разгадали суть бытия – ту самую суть, которую и по сей день люди не могут понять. Уезжают в Индию, медитируют и изнуряют себя голодом, чтобы постигнуть. У кого внутри есть свой мир, своя Вселенная, бездонная и безграничная, того не поработить. Они это поняли еще тогда, горделивые и своенравные народы. Все это не про нас, не про современного человека с телефоном в руках, кредитом в банке и семьей в придачу. Чем больше мы имеем, тем больше в нас от рабов. А между тем мы сейчас ходим по той самой земле, где когда-то жили гуанчи. Но мы недостойны первых хозяев Тенерифе, как недостойны американцы, мексиканцы или бразильцы инков, ацтеков, майя.

– Это все интересно, конечно, – сказала Юля, немного устав от его длинной речи, – аналогия очень красочная. Но где доказательство, что мы не изменились с крестьянских времен? Где доказательство, что мы именно побежим на вакцинацию, лишь только начнут наказывать за отказ от нее? Так ли сильно мы отличаемся от европейцев? Ты говоришь, рабская психология крестьян. Так ведь мы уже давно и не царские крестьяне; разве в советское время наши родители и деды не верили в свободу, равенство, братство? Разве не в нашей стране женщины первыми получили равные права, первыми стали возглавлять министерства? Когда на Западе женщины только боролись за равные права на образование и работу, у нас была Фурцева, министр культуры СССР.

– Так забавно слышать от Юли слова в защиту нашей страны, – сказала едко Алина, – когда ты уже резидент Германии.

– Я просто хочу рассуждать беспристрастно, – ответила Юля.

– А мне забавно слышать от тебя слова о том, – заметил Костя, – что мы никак не отличаемся от европейцев. Неужели ты будешь отрицать различие менталитета? И скажешь, что ты не почувствовала себя совершенно в другом мире, когда переехала в Германию?

– Нет, конечно, я этого не скажу, – засмеялась Юля, зажатая со всех сторон. Ей резко захотелось сменить тему. Казалось, Алина и Костя стали мыслить практически одинаково, они словно слились друг с другом, как это было, наверное, до их кризиса, когда они купались в лучах обожания друг друга. Это единение было столь чудным и столь образцовым, что Юля растерялась. Стало быть, заключила она про себя, с ними она всегда будет в меньшинстве. Так лучше не спорить и вовсе. – Мы и немцы сильно отличаемся. Но не настолько, чтобы думать, что мы не можем ужиться вместе. Так и мы здесь на Тенерифе живем и, несмотря на все отличия, все-таки уживаемся.

– Говорят, канарская полиция жестоко избивает людей, которых задерживает за нарушения, – сказала вдруг Алина. – Я видела в местном сообществе в социальной сети такое видео.

– Ерунда это, – резко перебил ее Костя. – Не поверю. Ты не знаешь всей ситуации.