На край света - [5]

Позади Дежнева, держа рычаг руля, стоял сосредоточенный Михайла Захаров. Он был на правеже[18] и при кормщике боялся сделать малейший промах.

Подозвав полукормщика[19] Сухана Прокопьева, Дежнев наказал ему вести судно и по скрипевшим ступеням спустился на плотик — среднюю часть палубы. Через низкую дверь кормщик вошел в свою каюту — казенку.

Слабый свет, проникавший в казенку через два кормовых оконца, освещал стол и постель. Полом казенки служили елани, положенные на днище коча.

Как ни тесна казенка, но она была все же много выше средней и носовой заборниц (отсеков) коча. В средней, грузовой, заборнице можно было передвигаться лишь на четвереньках. В носовой же заборнице — «поварне», где помещались остальные мореходы, можно было стоять лишь согнувшись.

Дежнев опустился на постель, не раздеваясь. Здесь, в казенке, все скрипело и стонало. Волны глухо били в днище коча. От каждого удара судно содрогалось, и казенка гудела, как барабан.

Над головой Дежнева слышались шаги и голоса Захарова и Прокопьева.

Из-за двери с плотика доносились скрип мачты, гудение паруса, шум волн.

Но едва Дежнев прилег, он уж перестал слышать шум. Сон мгновенно охватил усталого кормщика. Непрестанные тревоги не оставляли Дежнева и во сне. Он что-то бормотал, ворочался, вдруг выкрикнул: «Держи правее!»

Но вот сонное лицо Дежнева смягчилось. По нему пробежала улыбка. Не женка ли его, якутка Абакаяда, навестила Дежнева во сне? Не в ее ли черных глазах Дежнев увидел упрек себе, шесть лет назад оставившему ее одну бороться с нуждой в Якутском остроге? Не сынишка ли Любим протягивал к Дежневу голые ручонки?

— Семен! Кормщик!

Дежнев открыл глаза. Перед ним то появлялось, то исчезало освещаемое фонарем рябое лицо Сухана Прокопьева. Прокопьев тряс его за плечо.

— Сиверко задул![20] Несет к берегу! — прокричал Прокопьев, но его голос в гуле и треске был еле слышен.

Дежнев выскочил наверх. Солнце скрылось. Серые клочья облаков низко неслись над морем. Прокопьев уже убрал парус. Мореходцы налегали на весла, выгребая против ветра. За кормой, не более как в полверсте, чернел берег, вздымалась белая пена.

Дежнев оглянулся. Остальные три коча виднелись поодаль. На них гребцы также выгребали в море. Вдали, мористее, Дежнев заметил белую ломаную полосу.

«Лед! — подумал Дежнев. — Ветер гонит лед с моря… Ежели при эдаком ветре лед подойдет, разобьет в щепы!»

— Все наверх! — приказал Дежнев.

Прокопьев бросился к поварне. Приподняв творило[21], он крикнул в поварню что было мочи:

— Гей! Все наверх!

— На весла! Правая табань![22]

Дежнев налег на погудало — рычаг — руля, помогая Михайле Захарову. Разворачиваясь, коч стал боком к волне. Волна поднялась над бортом.

— Держись!

Коч вздрогнул от тяжелого удара. Холодная вода обрушилась на людей, уцепившихся за нашести[23].

Захлебываясь, но удерживая погудало руля, Дежнев поймал за пояс сбитого с ног Захарова.

Едва вода схлынула, люди снова схватили весла. Коч разворачивался. Еще миг — и он уж по ветру мчался к берегу.

— Суханко, отмаши поворот! — приказал Дежнев.

Прокопьев нырнул в казенку, мигом вернулся с белым стягом и отмахал приказание. Тотчас повернули к берегу и кочи кормщиков Попова, Игнатьева и Пустоозерца.

Рев прибоя возрастал. Его белая пена кипела перед кочем.

— Табань! — крикнул Дежнев.

Под днищем коча зашуршал грунт. Коч резко остановился, и люди попадали.

Дежнев стоял наблюдая, как остальные кочи выбрасывались на берег. Громадные волны почти захлестывали беспомощные суда. Дежнев слышал зловещий треск руля. Когда же сквозь разрыв в облаках глянуло солнце, мореходцы увидели в море лед.

«Скоро лед подойдет, — мелькало в мыслях Дежнева, — разобьет… Нужно вытащить кочи на угор»[24].

— Якорь на угор! — крикнул он своей ватаге.

Все шестнадцать человек спрыгнули в воду и поволокли якорь. Они протащили его сколько позволяла шейма[25]. На берегу люди стали рубить пешнями землю, чтобы врыть лапы якоря. Чуть оттаявшая и покрытая мохом земля, едва копнешь поглубже, была мерзлой.

Но вот якорь врыт. Михайла Захаров и Степан Сидоров, по плечи в ледяной воде, подвели каток под нос коча. Люди поднялись на судно. Там они вставили в ворот прочные рычаги — воротовые стяги — и всей ватагой начали вращать ворот, наматывая шейму на его барабан.

Шейма натянулась, но коч, весивший более двух тысяч пудов, не сдвинулся.

— Стой! — приказал Дежнев, отирая пот. — Кличьте людей со всех кочей…

Другие кочи стояли поодаль. Между крайними было с версту.

— Ого-го! Эй! Сюда! — кричали дежневцы.

— Кончай кричать, — вдруг остановил Дежнев товарищей. — Им невдомек, что надо. Побежим-ко мы сами.

Оставив коч, Дежнев со всеми своими людьми побежал к соседнему кочу Семена Пустоозерца. Люди кричали и размахивали руками, чтобы к нему бежали и с прочих кочей.

На крайнем был Попов. Он только что выволок якорь на угор. Поняв намерение Дежнева, он со своими покручениками побежал навстречу. По пути захватили людей с коча Игнатьева.

Шестьдесят шесть мореходцев собрались у коча Пустоозерца. Якорь был врыт на берегу. Двадцать дюжих парней взялись за стяги ворота. Остальные — тянули за канаты, привязанные у бортов.