На ком ездят марсиане - [3]

И для читателя Арканар, с его лошадьми, цыплятами, камзолами и самогонкой отца Кабани, остаётся в памяти почти Землёй. Моделью человеческого общества с земными проблемами.

Зато Мак Сим, попавший на Саракш случайно и этой самой терминологии не наработавший, не сразу придумывает, как обозвать инопланетную машину:

Через минуту оно появилось — бессмысленно огромное, горячее, смрадное, все из клепаного металла, попирающее дорогу чудовищными гусеницами, облепленными грязью, — не мчалось, не катилось — перло, горбатое, неопрятное, дребезжа отставшими листами железа, начиненное сырым плутонием пополам с лантанидами, беспомощное, угрожающее, без людей, тупое и опасное — перевалилось через перекресток и поперло дальше, хрустя и визжа раздавливаемым бетоном, оставив за собой хвост раскаленной духоты, скрылось в лесу и все рычало, ворочалось, взревывало, постепенно затихая в отдалении.

Каммереру нужно пожить в этом мире, хорошенько осмотреться, оценить функции этих жутких штуковин, сравнить с тем, что он знает об истории Земли — и уже тогда он называет «варварский автомат» и «железного дракона» танком.

Язон дин Альт на Счастье попал недавно. Но он — очень простой парень, вообще не знакомый со всякими интеллигентскими выкрутасами. Он видит аборигена верхом на твари — и обзывает его «конным варваром», не задумываясь. Странное существо с когтями для него — лошадь, просто потому, что верховое. Мелочи его не интересуют. Для таких простых парней вообще не существует проблемы классификации — они сами дают имена, и пусть аборигены с этими именами справляются, как хотят.

Но ситуация принципиально меняется, когда люди попадают в мир без аналогий и имён. Земные астронавты — на Солярис, например. Океан не похож ни на что из виденного людьми на Земле. Вдобавок его парадоксальный, непостижимый язык людям к своему не подогнать, для заимствований не использовать. Вот они и выдумывают «симметриады», «грибища» и «мимоиды» — дикую терминологию, чтобы хоть как-то разобраться в совершенно чуждом, чудном, странном и аналогов на Земле не имеющем.

Ровно поэтому с языка одного из персонажей «Эдема» слетает «двутел». А как его ещё звать-то, это существо, единое в двух лицах? Оно — пара симбионтов, действующих, как одно целое! И выглядит так странно, что героям не найти аналогий среди знакомых понятий.

С другой стороны, попавшие в беду астронавты из романа Булычёва «Посёлок» упрямо называют удивительнейших и совершенно непривычных для землян существ именно земными именами. Блеет — будет козёл, хоть это громадное странное создание больше ничем на козла не похоже. Большой, косматый — медведь, ну и что, что космы — растущие на нём побеги растения-симбионта. В земле растёт — гриб. Подумаешь, что этот гриб в эту землю сам закапывается, стоит выпустить его из рук! Невольных робинзонов успокаивают слова Земли, дают им надежду. И потихоньку превращают чуждую и опасную планету — в дом.

Человек может считать домом каюту или планету — ему нужен дом. Даже такому космическому бродяге, как герой одной из новелл в книге Балабухи «Люди кораблей».

«Южные плантации, — вспомнил Бец, — Изыскательское, Зеленый поселок… Это же сплошное назывательство. Описательство. Ничего не говорящее и ни к чему не обязывающее. Что мне за дело, Южные это плантации или Северные? А Зеленых, Синих и Красных поселков… Вообще, — подумал он, — откуда берутся эти имена?»

Вот Разведчики открывают новую планету. Они называют её — называют как угодно — по первому понравившемуся звукосочетанию или по имени любимой девушки третьего пилота. Так появляются Лиды и Ксении.

Приходят Пионеры, появляются карты, и все, что можно на них разглядеть, получает свои имена. По большей части это имена, принесенные с собой, имена мемориальные. Кратер Циолковского, остров Маяковского, море Эйриса — это история, память, символ мира, оставленного ради этой новой жизни. Но жить среди таких названий — жить в Пантеоне. В музее. Появляются и имена описательные: Южный материк, Восточный океан, Желтая степь, Горькое озеро. В этом что-то есть — прочтя на карте «оз. Горькое», ты понимаешь: кто-то побывал здесь до тебя, пил эту воду. И ты уже не один.

Потом настает черед Строителей, и они тоже вносят свою лепту, вписывая в карты поселок Изыскательский, речку Буровую, мыс Шурф. Порой среди этих названий мелькнет вдруг Приют Бродяги. Это явно лучше. Есть в нем какая-то многосмысловость. Но все равно — лишь когда появится вот такая Танькина заводь, лишь тогда новый мир становится для человека по-настоящему своим.

«И все-таки, — думал Бец, — если когда-нибудь я устану и захочу осесть, я приеду сюда и поселюсь в маленьком коттедже у Танькиной заводи. Впрочем, вернусь я вряд ли. Скорее я останусь на каком-нибудь из молодых миров, но только в том месте, которое будет называться столь же человечески. Не важно, как. Лишь бы в имени чувствовалось тепло живущих там людей. А может быть, я сам найду такое место и стану первым его жителем…»

Итак. Прежде чем обозвать некое существо, обитающее в выдуманном мире, «кошкой» или «лошадью», есть смысл хорошенько подумать, КТО его так называет и почему.