На грани жизни и смерти - [63]

«Сдают старички, — с грустью подумал я. — Шутка ли, третий год войны, двадцать боевых походов!» Посмотрел на Щекина и Смычкова. Занятые каждый своим делом, они не чувствовали моего взгляда. Лица моих старых боевых друзей бледны, сосредоточенны, глаза запали.

В центральном посту тишина.

— Что-то давно бомб не слышно, минут сорок прошло, — сказал я, чтобы нарушить молчание и хоть немного отвлечь людей.

— Сорок пять, — поправил меня Щекин, взглянув на последнюю запись в вахтенном журнале.

— И шумов почти не слышно, — встрепенулся Смычков.

— Точно, — обрадовался я, — значит, скоро совсем оторвемся от них.

Время обеда давно прошло. Все с нетерпением поглядывали на часы. Наконец кораблей совсем не стало слышно. Всплыли под перископ и осмотрелись. Горизонт был чистым. Это означало, что немцы либо совсем прекратили поиск, либо корабли их так далеко от нас, что практически можно считать себя в безопасности и снять боевую готовность.

Я решил дать людям отдохнуть. Неизвестно, что еще будет, а пока есть передышка, надо ею воспользоваться.

— Команде обедать! — скомандовал я, опуская перископ.

Команда была неожиданной, но подействовала магически — в лодке моментально началось движение. Только те, кто стоял на вахте, остались в боевой готовности. Да еще командир: ему не положено расслабляться до самого прихода на базу.

Перископ не сел еще на место, а из первого отсека уже послышался веселый голос Матяжа, уже свыкшегося со своими поварскими обязанностями.

— Бери ложку, бери бак…

Ночь прошла спокойно. Конечно, спокойствие это было относительным. Мы отлично знали, что с берега, который был от нас всего в нескольких милях, непрерывно наблюдают немецкие посты. А по морю постоянно шныряют одиночные сторожевые корабли, готовые в любую минуту обрушить на нас десятки глубинных бомб. Мы терпеливо сносили их присутствие, иногда от нечего делать следуя за ними по курсу и считая совместные мили.

Мы ждали своего часа, ждали конвоя, чтобы расплатиться с врагом и по долгу чести, и за измотанные силы, и за растраченные нервы.

Погода стояла тихая, ночь светлая, в перископ можно было ясно видеть горизонт, на котором маячили катера самого различного назначения. В основном это была «мелочь» из так называемых рыболовных ботов.

Мы отлично знали, что эти «рыбаки» достаточно хорошо вооружены глубинными бомбами и что встреча с ними далеко не безопасна. Они строго распределялись по линиям наблюдения и бдительно несли свою вахту. Приходилось быть все время начеку: малейшая оплошность могла привлечь их внимание.

Когда на востоке показались первые лучи солнца, «рыболовная» флотилия противника корабль за кораблем оставила район, считая его, вероятно, свободным от нашего присутствия. Как бы там ни было, эти кораблики «помогли» нам скоротать нудную ночь. А сейчас, когда уже рассвело и наступал новый день, вместе с ним пришли к нам и новые надежды.

Настроение у всех было бодрое. Вчера нам удалось обмануть противника, сегодня всю ночь мы успешно водили его за нос. Теперь хотелось настоящей охоты. Несмотря на то что накануне противник изрядно погонял нас, нам Удалось экономно расходовать наши энергетические ресурсы, и мы еще имели достаточный запас их Для того, чтобы выдержать один бой. Электроэнергию удалось сэкономить даже за счет хода. И в этом нам помогла погода. Штиль позволял до 15 минут держать перископную глубину почти без хода. Плавучесть подводной лодки была доведена почти до 0. Это нужно было для того, чтобы как можно больше продержаться в районе противника и добиться, непременно добиться с ним встречи. Десятки возможных вариантов встречи рождались в голове командира. Их может быть даже тысяча, но встреча может быть не похожей ни на одну из придуманных. И все же предварительная подготовка командира значит очень много, как бы ни сложилась обстановка.

Подводники никогда не размышляют над тем, какова численность врага, когда он обнаруживается, никогда не думают, стоит ли ввязываться с ним в бой. Они нападают на него немедленно; и нередко всю глубину опасности, в которой находились, начинают сознавать только после боя. И тогда от радостного ощущения боевой удачи возрождаются утраченные силы. Усталость дает себя знать уже значительно позже, на берегу.

За завтраком разговор шел о том, что волновало экипаж больше всего: удастся ли на этот раз потопить вражеский корабль. Делились впечатлениями прошедшей ночи.

Рассеянно слушая товарищей, я связывал воедино все события, происходившие в последние сутки. Довольно активный поиск нашей подводной лодки, который предпринял противник вчера в течение добрых шести часов, по моему убеждению, должен был иметь прямое отношение к конвою, в то время проходящему через этот район, или к конвою, который только готовился к выходу с базы, расположенной где-то недалеко… Но сутки уже прошли, а конвоя все нет. Почему? Незамеченным он пройти не мог. Мы находимся как раз в таком месте, что обойти нас никак нельзя. В чем же дело?

Мои размышления прервал Щекин.

„Может быть, противник задерживает свой конвои и ждет, когда мы отсюда уйдем? — сказал он, развешивая ложкой чай в стакане. — Наверно вчера нас все-таки обнаружили.