На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло» - [15]

Толстяк спросил, как называется их корабль, какого он типа и когда собирается возвращаться. Навязчивое любопытство показалась Расселу подозрительным. Тогда незнакомец протянул ему свою визитную карточку и объяснил, что он с приятелями играет в оркестре, который обслуживает вечеринки американских моряков по случаю возвращения из похода. Были еще вопросы, но моряк не стал отвечать. Люди в автомобиле ему не понравились. Они ничем не напоминали музыкантов, а больше походили на гангстеров.

Многие из экипажа странного неказистого кораблика воспринимали происходящее с ними как некий служебный курьез. После общения с подозрительными «оркестрантами» Рассел впервые задумался, что все это может оказаться не так уж весело. Как законопослушный моряк, он тут же разыскал командира и доложил о странной встрече возле причала. Но Бучер был целиком поглощен последними заботами перед отдачей швартовых, поэтому выслушал баталера несколько рассеянно, сунул визитку незнакомца в карман, тем дело и кончилось. Военная контрразведка флота США ничего не узнала о визуальном наблюдении неких восточных незнакомцев за секретным кораблем радиоэлектронной разведки «Пуэбло» в японском порту Сасебо, а также их попытках выведать у членов экипажа срок возвращения в Японию. Возможно, впоследствии Ллойд Бучер припомнил доклад подчиненного о загадочных музыкантах, но предпочел не говорить о них нигде, включая комиссию по расследованию собственного дела, — лишние откровения себе дороже!

Перед самым выходом из Сасебо, сыграв побудку в пять часов утра, когда все члены экипажа уже были на борту «Пуэбло», Бучер созвал общее собрание. Он заявил буквально следующее: куда пойдет корабль и чем он будет заниматься, не ваше дело, но морякам не следует беспокоиться, поскольку миссия не смертельна и вполне легальна. «Спуки», судя по их лицам, были более информированы, но молчали.

Шлягер в стиле кантри «Одинокий Бык» прозвучал в последний раз, когда на «Пуэбло» закрепляли имущество по-походному. На палубе имелось достаточно квалифицированных людей для хозяйственных работ, и баталер Рассел был весьма доволен, потому что наверху было холодно и все говорило за то, что будет еще холодней. Баталер с удовольствием слушал приглушенные звуки «Одинокого Быка», в одиночку попивая горячий кофе в столовой команды.

PLUTO, MARS, VENUS

Рулевые с трудом удерживали корабль на курсе, гривастые волны то и дело катились по низкой палубе. Шторм прихватил «Пуэбло» в первые же сутки, едва Цусимским проливом они вошли в Японское море. Команда недоумевала: по корабельной трансляции старпом Мэрфи приказал всем немедленно сдать личные фотоаппараты, которые будут возвращены только по возвращении в Йокосука. Матросы нашли такой приказ очень странным. Где бы они прежде ни служили, с подобным запретом не сталкивался никто. Даже в программе «41 ради Свободы»: на атомных стратегических субмаринах с ракетами «Пола-рис».

— Ого! — шушукались в кубрике недовольные моряки. — Значит, американский корабль находится здесь с неблаговидной целью, и русские могут об этом узнать. Большие боссы намерены держать публику подальше от подробностей наших занятий. Не будет ли нам потом очень стыдно от содеянного в этих водах?

Перед рассветом 11 января 1968 года, избегая обнаружения, «Пуэбло» оставил порт Сасебо и направлялся к Корейскому проливу и Японскому морю, где он должен был выполнять свою задачу. Коммандер Ллойд Бучер имел приказ записывать излучения радиолокационных станций северокорейских систем береговой обороны с тем, чтобы США могли найти способы нейтрализации этих РЛС в случае войны. Оперативный район был ограничен 39-м и 42-м градусами северной широты. Боевое распоряжение на поход предписывало сохранять полное радиомолчание; и только в критической ситуации разрешалось инициативно воспользоваться радиосвязью. Причина была, конечно, в том, чтобы избежать обнаружения патрульными кораблями потенциально враждебных стран.

Наутро второго дня плавания баталер Стю Рассел поднялся на палубу. Он натянул на себя всю одежду из своего рундука: майку, шерстяной свитер, бушлат, поверх него «непромоканец» — нейлоновую штормовку с пристегнутым страховочным линем, но холод пронизывал до костей. Когда Рассел обходил корабль, ему повстречался старшина 3-го класса Стив Робин, который деловито шел навстречу с огромной холщовой сумкой на боку. На недоуменный вопрос Рассела моряк чуть ли не шепотом ответил, что это так называемая «сжигаемая сумка», полная секретных и совершенно секретных документов, которые нарезаны шреддером в бумажную лапшу. «В “хижине” совершенно задвинулись на своих секретах, — ехидно подумал баталер. — Даже дневальными и мусорщиками у них служат старшины!»; Это было правдой. Ни один рядовой моряк не имел допуска для входа в режимную зону «хижины» SOD.

Желая сделать с утра что-нибудь хорошее, а заодно погреться, Рассел решил пойти вместе со Стивом и помочь ему выполнить свою рутинную обязанность. Печь для мусора находилась на шлюпочной падубе по правому борту, напротив трубы. Положив разорванную бумагу в печь, Стив поджег ее, затем, как пекарь, готовящий пиццу, наблюдал за горящими клочками, пока они не превратились в пепел. Дневальный взял ведро, которое висело на печке сбоку, зачерпнул забортной воды и залил огонь в топке. Затем он выложил мокрый пепел в ведро и принялся руками перемешивать отвратительную черную пасту. И только потом вывалил содержимое ведра за борт. Стив просто излучал деловитость и важно сказал, что должен поторопиться в Центр специальных операций, чтобы заполнить журнал уничтожения секретных документов, поставить дату и расписаться. В течение всего этого ритуала Стю Рассел с трудом сдерживал улыбку. Он живо представил себе рыбу, которая соберет обгорелые бумажные клочки, прочитает их и перескажет содержание вражескому агенту. Все это напоминало охрану секрета голого короля!