На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло» - [13]

Финал затянувшегося перехода в Японию на первых порах выдался изнурительным от жары. Кубрик за день раскалялся как духовка, а к утру благоухал всеми возможными ароматами человеческого происхождения. На середине пути Бучер разрешил команде искупаться в океане. Началось веселое нырянье с баловством, которое кончилось довольно грустно: одного матроса столкнули в воду на голову другому. Купание немедленно прекратили, «док» Белдридж произвел ревизию филейной части пострадавшего купальщика и нашел травму достаточно серьезной. Коммандер Бучер связался по радио с командованием и получил точку для рандеву с новенькой плавбазой миноносцев «Сэмюэль Гомперс». На следующий день они встретились — громадина водоизмещением 20 тысяч тонн и крошка «Пуэбло», который плавбаза, поднатужившись, могла бы, наверное, поднять к себе на палубу! Матросы возмущались — чего это они не хотят спускать шлюпку? Зеленая молодь даже не понимала, что на крупной океанской зыби спускать моторный катер с пятнадцатиметровой высоты борта — весьма рискованная процедура. В результате доктора привезли на вельботе «Пуэбло».

Врач в отутюженной офицерской форме с большим интересом разглядывал несвежие майки щетинистых «скитальцев морей» — «Гомперс» все-таки полноценный строевой корабль, и там невдомек, как можно отправить в море судно, где на борту 83 человека, причем танки пресной воды рассчитаны на гигиенические запросы тридцати, а опреснительная установка не предусмотрена вовсе? Вдруг взгляд врача с плавучей базы миноносцев наткнулся на человека в расписной гавайской рубахе, красных шортах и стоптанных сандалиях, который прогуливался по крылу ходового мостика. Потрясенный флотский доктор спросил одного из матросов, слонявшихся по палубе:

— Известно ли вашему командиру, что у вас на борту имеются гражданские лица?

— Так вы спросите сами, сэр! — невозмутимо ответил матрос. — Вот же наш Старик по мостику прохаживается.

После такого объяснения врач-пришелец быстро установил, что состояние травмированного моряка не позволяет ему оставаться на «Пуэбло», пострадавшего уложили на носилки и вельботом переправили на «Гомперс», возвращавшийся в Штаты. Корабли разошлись. Судьба улыбнулась еще одному счастливцу.

Когда «Пуэбло» прибыл из Гонолулу в Иокосука, в порту стояла симпатичная тишина, но по мере приближения Рождества японская гавань заполнилась под завязку. Последнее свободное пространство у причала занял громадный авианосец «Китти Хок». И все же 19 декабря 1967 года нашлось совсем немного причальной стенки еще для одного корабля — прибыл разведчик «Баннер» и стал рядом со своим однотипным собратом. Все вернувшиеся с морей щеголяли пиратскими бородами и выглядели немного не от мира сего. Через три дня «Баннер» снова уходил в поход на полтора месяца, и на «Пуэбло» приуныли, осознав наконец, что служба на кораблях программы AGER совсем не мед. Матросам и старшинам довели сроки службы по программе: два. года для холостяков и три года для «сопровождаемых» моряков — имелись в виду женатые, пожелавшие перевезти в Японию своих жен. Жен ожидала не радостная доля: из 1095 дней заграничной службы «Пуэбло» предстояло провести в море 700!

Все попытки выяснить характер предстоящей деятельности оказались напрасны, моряки sister-ship подобрались на редкость неразговорчивые. Правда, за кружкой пива «Асахи» в припортовом баре «О» отдельные бородачи похвалялись, как упорно их преследовали русские, но зачем и почему, никто не понял.

Моряки по своей природе повсюду одинаковы и имеют общую тенденцию немного сходить с ума с приходом в новый порт. Иокосука не была исключением для команды «Пуэбло». На подходе к Токийскому заливу они только что пережили свой самый свирепый шторм на пути от Бремертона и остались не на шутку напуганы малой способностью корабля противостоять стихии. Стремясь заглушить тревогу перед новым выходом зимой в северную часть Тихого океана, матросы пустились в загул, благо множество японских баров плотным кольцом окружало военно-морскую базу Иокосука.

Один бедняга Рассел трудился в поте лица. На его беду, командир Бучер неожиданно решил лично вникнуть в систему корабельного снабжения и с удивлением вычислил, что если бы экипаж не слег вповалку от шторма и не отказался от пищи, ОНИ ПРИКОНЧИЛИ бы свои съестные припасы дней за пять до прихода в Японию. Старик рассвирепел, и крайний, конечно, был сразу найден. Дабы впредь баталер не манкировал служебными обязанностями, он был оставлен без берега бессрочно, «до особого распоряжения». Вдобавок (чтобы запрет как-нибудь случайно не забылся) Бучер назначил Рассела вечерним киномехаником. Не все так плохо, невесело философствовал Стю, по крайней мере, все вечера теперь расписаны до подъема якорей…

Между тем на корабле начались свои проблемы. Бучер, желая ускорить мелкий ремонт, распорядился кормить японских рабочих с верфи остатками от каждого приема пищи, чтобы судоремонтники не тратили время на хождение в заводскую столовую. Еще коммандер терпеть не мог, когда японцы присаживались на корточки в корабельных коридорах и ковыряли палочками в своих «о-бэнто» — принесенных из дома коробочках с рисом и рыбой, сдобренными чересчур пахучими приправами. Коки одобрили командирскую инициативу: меньше помоев таскать на берег. Каждая ходка с грязными ведрами была испытанием, поскольку «Пуэбло», как новенького в Иокосука, ошвартовали третьим корпусом, и приходилось перелезать сначала на «Баннер», потом на сторожевик Береговой охраны и везде выслушивать ехидные подначки вахтенных — опять эти растяпы с «Пуэбло» запачкают им все палубы. Джон Митчелл однажды опрокинул-таки ведро и вдобавок порвал бушлат.