На этом месте в 1904 году - [8]

Первый поход ничего не дал, они проблуждали вокруг утеса, но наверх забраться не смогли, хотя почти сразу же отыскали протоптанную дорожку наверх по пологому склону, но привела она их в какой-то каменный угол, одна стена которого была черна от сажи, на второй углем была выведена надпись про живого Цоя, а ниже широкой кистью синей масляной краской с потеками — слово из трех букв. Вика с Никитой внимательно смотрели, как Пауль лезет в телефон, тщательно сверяется с буквами, переводит простую синюю надпись, но не потому, что ему интересно, что означает это слово, а потому, что оно короткое. Когда перевод нашелся, Пауль не смутился, а внезапно сказал: «Дота, контрстрайк», а следом воспроизвел с очень сильным акцентом, но вполне узнаваемо несколько расхожих русских выражений и слов, которые, очевидно, считал безобидными, а закончил все словом «фак».

Второй круг навел их на поляну, полную лесной земляники, которая незаметно перешла в черничные залежи среди лужайки, где вместо травы сплошь росли мох и папоротник. Чтобы не вызывать преждевременной тревоги у сердитых гостиничных женщин, сходили к черному человеку и осведомились, есть ли какая-нибудь дорога на скалу.

«На елку решили забраться? — спросил черный человек. — Так там простая дорога, она даже синей краской отмечена». Грязными толстыми пальцами одной руки он показал скалу, и в его исполнении она выглядела, как такой парашют из пальцев, указательным и средним другой руки он показал человечка, который идет по лесу в обход, чуть дальше, чем прямо за спину скалы, и там будет видно, там березы отмечены: сначала самая толстая обведена такой каемкой (он показал руками и толстую березу, и ширину каемки), а потом подходишь и смотришь, где такая же каемка, только потоньше на следующей березе, и так вот идешь, идешь и сам не замечаешь, как оказываешься наверху. (Тут он утвердил человечка из пальцев на скале из пальцев.)

«Я все понял» — сбросил в чат Пауль. Когда они отошли от калитки черного человека, отблагодарив его одним словом и двумя молчаливыми кивками, лицо Пауля было удивленным. Он написал: «Нужно найти дерево. А потом похожее дерево. А потом мы поднимемся».

«Я тоже все поняла»! — написала в чат Вика. Остаток дня они то и дело поглядывали на утес, да так часто, что их едва не разоблачила кастелянша. «Вы не туда ли намылились? — спросила она у Никиты. — Так там ничего нет, кроме консервных банок, потому что, когда я маленькая была, мы туда в ночевки ходили, чтобы туристами себя почувствовать».

И опять же не сразу нашли тропинку, взяли правее, чем нужно, затем стали выбираться обратно и вышли к норе барсука, откуда несло дохлятиной, повернули к поселку, повторяя пройденный путь в обратном порядке, и вдруг на этом же самом пути выросла вдруг толстая, совершенно заметная большая береза с толстой синей полосой поперек ствола. Было удивительно, как не заметили ее раньше, — несколько конфетных фантиков, что они бросили на землю во время задумчивого перекуса, показывали, что они стояли в полутора метрах от нужного дерева. Недалеко от березы стояла еще одна береза, отмеченная синей полосой. В желании избежать нудного перехода от одной точки леса к другой Никита вгляделся в чащу, пытаясь найти синее где-нибудь подальше, чтобы миновать сразу несколько деревьев, но оттуда, где они стояли, была видна только одна вот эта вот вторая береза в краске. «А если смыли или сломали?» — подумал Никита.

Но именно от этой второй березы оказалась видна третья, а от третьей — четвертая. Слегка изгибавшаяся дорожка наверх уже начинала угадываться, но, чтобы не рисковать, снова уйти не туда, они, точно рисуя по пронумерованным точкам, честно двинулись от дерева к дереву и не изменили пути, даже когда казалось, что тут имеется очевидный обман, чтобы увести чужаков в другую сторону: вот же путь наверх, а не к сосне в такую низину, но от сосны стал виден столбик из камней, залитый сверху синим, похожий из-за этого на такое грубое пирожное в глазури, сбоку же от столбика угадывалась засыпанная желтыми иглами большая металлическая банка.

У того, кто отмечал маршрут, имелась еще краска, чтобы вести любого, кто захочет все выше и выше. И вот Пауль, Никита, Вика шли от метки к метке, пока не нашлось впереди ни одного дерева, ни одного камня, где была бы краска, зато была поляна, утыканная березками, усыпанная листьями, на краю которой стояла крашенная белым стела, а рядом с ней две елки. Было странно видеть стелу и две елки так близко.

От памятной таблички на стеле виден был только зеленый от окиси уголок, все остальное закрыто было несколькими слоями извести и краски. Сухая елка отсюда казалась уже не такой огромной. Оглядев ствол от слегка поеденного жуками основания до раздвоенной верхушки, Никита представил, насколько легко будет пробраться между крупными нижними ветками до середины, а там и всего-то где-то три его роста, как по лестнице, проползти — и всё. Никита сам не заметил, как был уже на высоте двух метров. Неторопливое карабканье по гладким, в редких шершавых муфтах коры, ветвям, отросшим по спирали, завело Никиту на ту сторону ели, что глядела на поселок. Там была привинчена к дереву толстая металлическая пластина, в которой были выдавлены буквы: «На этом месте в 1904–1908 годах проводились тайные собрания подпольной большевистской ячейки». «Ну, о’кей» — равнодушно подумал Никита и полез дальше. На половине пути выяснилось, что ветерка, чахлого на земле, хватает для того, чтобы довольно заметно раскачивать дерево из стороны в сторону, а ветки, с виду такие прочные и чуть ли не выстроенные в таком порядке, чтобы удобно было упражняться в лазанье, оказались неожиданно скользкими, слишком частыми, чтобы на всякий случай держаться поближе к стволу, щетинились этакими кольями и колышками, усмиряя почти кавалерийский порыв Никиты. Заметив характерный сук, на котором, одном на все дерево, торчали еще отростки, покрытые остатками сухой хвои, Никита спустился вниз и с разочарованием увидел, что храбрости ему хватило не на слишком большую высоту, даже на треть он не поднялся, а это были от силы две те гимнастические лесенки, по каким уверенно лазали даже дошкольники.