На двух планетах - [113]

— Я свободен! Мы в безопасности! Только теперь мы действительно вместе.

— Слава богу, — прошептала Исма, прислонившись к его плечу. Что же сказал Элль?

— Поезжайте во Фридау, будьте счастливы!

— Больше ничего?

— Ничего.

Об ней он не спросил, ей он не послал ни поклона, ни пожелания, ее имя не было им произнесено. Это так больно звучало в ее душе, в то время как Торм, оживляясь, рассказывал ей о своей беседе с Эллем. На Площади Акаций они вышли из экипажа. Вскоре воздушный корабль спустился на пустынную площадь и поднял их.

Около часу ночи корабль снова снизился у стоянки в саду Фридауской обсерватории.

Грунте ожидал их возвращения. Зальтнер пошел за ним.

— Сейчас, правда, уже поздно, но сегодня с этим ничего не поделаешь, и из наблюдений тоже сейчас ничего не выйдет. Один часок вы нам должны подарить. Дело в том, что я сегодня справляю свадьбу, и вы тоже должны повеселиться. Я пригласил всю экспедицию.

Когда Грунте вошел в салон корабля, он нашел там стол, накрытый на шесть человек по людскому обычаю.

— Нас собственно две четы, — сказал ему Зальтнер. — От вас мы не требуем, чтобы вы составили третью, но все же мы имеем и для вас даму. Моя мать, правда, спит, но здесь, — ведь вы знакомы с Зэ?

— В виде исключения, — сказала Зэ смеясь, — я сегодня снизойду и пообедаю с вами, пятью людьми, за одним столом, но только в честь троих, открывших северный полюс.

Оживленно разговаривая, уселись за стол. Торм обратился к Зэ и сказал, поднимая бокал: — Представительница Ну позволит мне поблагодарить ее по нашему обычаю. Потому что моему теперешнему счастью я обязан ее проницательности.

— Благодарю вас, — ответила Зэ, — и я рада, что вы опять похожи на ту карточку, по которой я вас узнала.

— А теперь, — воскликнул Зальтнер, вновь наполняя бокалы, — как тогда, когда мы впервые видали полюс я провозглашаю тост за здоровье нашей любезной комендантши Исмы Торм, но на этот раз она сама с нами чокнется, и это будет самое лучшее. Теперь, Грунте, вы можете опять сказать — «да здравствует человечество!».

Грунте выпрямился.

— «Да здравствует человечество!», — так говорил я однажды. Теперь я это скажу яснее: да здравствует свобода! Без нее не стоит жить. Раз есть свобода, то я могу, не боясь впасть в противоречие, радоваться тому, что мои уважаемые друзья по полярной экспедиции считают своей свободой, — соединение с разумным существом, которое не является мужчиной. Для того же, чтобы конкретизировать отвлеченное понятие «свобода» в одной из реальных личностей, участвующих в нашем символическом действии, — скажу: да здравствует она, — та, которая даровала нам эту свободу. Сойдя из обители Нумэ и променяв блаженную жизнь богов на шаткую человеческую судьбу, только потому, что она признала, что нет высшего достоинства, как верность самому себе, — она нам показала, как человечество может подняться над своей судьбой, если оно останется верным самому себе. Существует одно достоинство, в равной мере присущее и Нумэ, и людям, как общее нам звездное небо, это желание жить согласно закону нашей внутренней свободы. Она это сделала и тем самым принесла свободу моим друзьям. Да послужит это для всех примером, каким образом Нумэ и люди могут быть равными. В этом — наша надежда на примирение, к которому мы стремимся. К ней же, которая в таком высоком смысле к нам приблизилась и спасла наших друзей от беды, — к ней относятся мои пожелания и мой тост. Итак я говорю: — да здравствует Ла!

Он замолк, как бы погруженный в раздумье, неподвижно держа перед собой свой бокал, о который остальные сердечно чокались.

Зальтнер поцеловал Ла и прошептал:

— Но ведь ты можешь себе представить, ведь это он в первый раз…

— И в последний, — пробормотал Грунте, садясь.

Но Зальтнер вскочил, подошел к Грунте и обнял его, прежде нежели тот успел этому помешать.

Грунте смущенно отвернулся.

— Я думаю, — сказал он, — я собственно имел в виду ту Ла, в которой мы все сидим, прекрасный воздушный корабль.

— О, о! — воскликнула Зэ, — это вам теперь не поможет, вы говорили о «личности», теперь вы ничего не можете взять обратно.

— Да нет, я ведь и не хочу, — сказал он серьезно.

В это время открылась дверь, вошел шкипер.

— Только что принесли депешу для доктора Грунте, — сказал он.

Грунте поднялся и отошел в сторону. Он читал. Затем он вернулся к столу. Лицо его было крайне серьезно. — Случалось нечто очень важное, сказал он на вопрошающие взгляды других. — Элль оставил свою должность.

— Как? Что? Читайте!

Он подал Зальтнеру листок. Тот прочитал:

«Сим уведомляю вас, что я только что подал прошение Иллю об освобождении меня от должности культора и о моем увольнении от службы Марсианским штатам. При сложившихся обстоятельствах дальнейшее пребывание мое на этом посту стало невозможным. Прошу вас считать мое владение во Фридау вашей собственностью. Сам я уезжаю на Марс, чтобы действовать там против антибатов. Вскоре вы обо мне услышите. Желаю счастья Лиге Человечества. Передайте мои привет Зальтнеру и Торму. Ваш Элль».

Исма не знала, куда ей смотреть. Она чувствовала, как бледность и румянец сменялись на ее лице. Среди всеобщего возбуждения на нее не обращали внимания.