На другой берег - [48]

После завтрака она избрала гостиную местом для объяснения. Вынув из сумочки полученную ею копию, она протянула её отцу и сказала:

— Вот что мне прислали, папа.

Она услышала удивлённый возглас генерала и увидела, как мать и Динни подошли к нему.

Наконец он спросил:

— В чём здесь дело? Говори правду.

Клер сняла ногу с каминной решётки и посмотрела отцу в глаза:

— Бумажка лжёт. Мы ни в чём не виноваты.

— Кто он?

— Тони Крум. Мы встретились на пароходе, возвращаясь с Цейлона. Ему двадцать шесть, он служил там на чайной плантации, а теперь получил место у Джека Масхема — будет присматривать за его арабскими матками в Беблок-хайт. Денег у него нет. Я попросила его приехать сюда к вечеру.

— Ты его любишь?

— Нет, но он мне нравится.

— А он тебя?

— Да.

— Ты говоришь, между вами ничего не было.

— Он поцеловал меня в щёку — раза два, по-моему. Это всё.

— На каком же основании бумага утверждает, что третьего числа ты провела с ним ночь?

— Я поехала с ним на его машине посмотреть Беблок-хайт; на обратном пути в лесу, миль за пять до Хенли, отказали фары. Темень была непроглядная, я предложила остаться и подождать рассвета. Мы заснули, а когда рассвело, поехали дальше.

Она услышала, как мать судорожно глотнула воздух, а у отца вырвался странный горловой звук.

— А на пароходе? А у тебя на квартире? И ты утверждаешь, что между вами ничего нет, хотя он тебя любит?

— Ничего.

— Это правда?

— Да.

— Разумеется, это правда, — вмешалась Динни.

— Разумеется! — повторил генерал. — А кто в неё поверит?

— Мы не знали, что за нами слежка.

— Когда он приедет?

— С минуты на минуту.

— Ты видела его после того, как получила извещение?

— Да, вчера вечером.

— Что он говорит?

— Обещает сделать всё, что я сочту нужным.

— Ну, это естественно. Надеется он, что вам поверят?

— Нет.

Генерал отошёл с бумагой к окну, словно намереваясь получше разглядеть её. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к сестре и взяла её за руку.

— Когда он приедет, — неожиданно объявил генерал, поворачиваясь к окну спиной, — я хочу повидаться с ним один на один. Попрошу, чтобы никто не говорил с ним до меня.

— «Свидетелей просят удалиться», — шепнула Клер.

Генерал вернул ей документ. Лицо у него было подавленное и усталое.

— Мне очень жаль, папа. Мы, конечно, наделали глупостей. Добродетель ещё не служит себе наградой.

— Ею служит благоразумие, — отпарировал генерал. Он дотронулся до плеча Клер и пошёл к двери в сопровождении Динни.

— Мама, он верит мне?

— Да, но только потому, что ты его дочь. И чувствует, что не должен бы верить.

— Ты тоже это чувствуешь, мама?

— Я верю тебе, потому что знаю тебя.

Клер наклонилась и поцеловала мать в щёку:

— Благодарю, мамочка, но мне всё равно не легче.

— Ты говоришь, этот молодой человек тебе нравится. Ты познакомилась с ним на Цейлоне?

— Нет, я впервые встретилась с ним на пароходе. И поверь, мама, мне сейчас не до страстей. Я даже не знаю, оживут ли они во мне. Наверно, нет.

— Почему?

Клер покачала головой:

— Я не желаю вдаваться в подробности нашей жизни с Джерри даже теперь, когда он так по-хамски потребовал возмещения ущерба. Честное слово, оно огорчает меня больше, чем мои собственные неприятности.

— Мне кажется, этот молодой человек пошёл бы за тобой куда угодно и когда угодно.

— Да, но я этого не хочу. К тому же я дала обещание тёте Эм. Я вроде как поклялась, что в течение года не натворю глупостей. И я держу слово — до сих пор. Но меня прямо подмывает отказаться от защиты и стать свободной.

Леди Черрел промолчала.

— А ты что скажешь, мама?

— Отец должен считаться с тем, как это отразится на репутации твоей семьи и твоей собственной.

— Что в лоб, что по лбу. В обоих случаях конец один и тот же. Если мы не будем защищаться, мне дадут развод, но он едва ли привлечёт к себе внимание. Если будем, это вызовет сенсацию. «Ночь в машине» и так далее, если даже нам поверят. Представляешь себе, мама, как набросятся на нас газеты?

— Знаешь, — медленно сказала леди Черрел, — решение отца в конце концов предопределено тем, что ты рассказала про хлыст. Я никогда не видела его таким взбешённым, как после того разговора с тобой. Думаю, он потребует, чтобы вы защищались.

— Я ни за что не упомяну о хлысте перед судом. Это прежде всего бездоказательно, и потом, у меня тоже есть гордость, мама…

Динни последовала за отцом в его кабинет, который домашние иногда именовали казармой.

— Ты знакома с этим молодым человеком, Динни? — взорвался наконец генерал.

— Да. Он мне нравится. Он действительно любит Клер.

— Какой расчёт ему её любить?

— Папа, надо быть человечным!

— Ты веришь ей насчёт автомобиля?

— Да. Я сама слышала, как она торжественно обещала тёте Эм не делать глупостей в течение года.

— С чего ей пришло в голову давать такие обещания?

— С моей точки зрения, это ошибка.

— Как?

— Во всём этом важно одно — чтобы Клер стала свободной.

Генерал опустил голову, словно впервые услышал нечто, над чем стоит призадуматься; скулы его медленно побагровели.

— Рассказывала она тебе, — неожиданно спросил он, — то, что рассказала мне об этом субъекте и хлысте?

Динни кивнула.

— В былое время я мог бы вызвать и вызвал бы его к барьеру. Клер должна стать свободной — согласен, но только не таким путём.