«На дне» М. Горького - [70]

Этот взгляд, диктуемый соображениями политического характера, вполне понятными и объяснимыми, был перенесен и на его раннее творчество, в том числе и на пьесу «На дне». Пьеса стала рассматриваться прежде всего и главным образом как обвинительный акт против самодержавия, которое превратило всю Россию в «дно».

Согласно этой концепции в пьесе показан лишь процесс расчеловечивания.

Люди «дна» — «голые люди», «никудышники», хлам-народ, общественные «отбросы», ни на что не пригодный человеческий материал. Е»ли б и были у некоторых из них кое-какие остатки человечески ценного, жизнеспособного, то на «дне» и это исчезает. Послереволюционная критика это принципиальное положение развивает, углубляет, в чем-то усугубляет его, особенно по части разоблачения Луки.

Увлеченные разоблачением Луки, мы подчас не замечаем, что хозяева ночлежки и её обитатели, в том числе и Лука, стоят по разные стороны добра и зла. Мы не видим или не хотим видеть то, что усмотрели в пьесе некоторые дореволюционные критики — чистоту её нравственного содержания. Больше того, мы немало приложили усилий к тому, чтобы утвердиться в мысли: обитатели «дна» наделены теми же человеческими пороками, что и «лучшая» часть буржуазного общества. Мы заставляем своих воспитанников и в школе и в вузе старательно развенчивать не только «неискреннюю искренность» Луки, но и отыскивать черты жестокости, равнодушия, бесчеловечности, якобы присущие «никудышникам». Мрачная атмосфера всеобщей деморализации, согласно этой концепции, от сцены к сцене сгущается и достигает своего апогея в IV, заключительном акте.

Думается, что точка зрения нашей нынешней критики на пьесу «На дне» устарела. Она не соответствует ни эстетическим потребностям сегодняшнего дня, ни гуманистической позиции молодого Горького, ни действительному содержанию самого произведения и всего раннего творчества писателя.

В чем заключалась горьковская концепция в этот период?

Когда Горький вступил на литературную арену, общая этическая ситуация в Европе была давно определена. Было очевидно, что буржуазная теория гуманизма оказалась абсолютно несостоятельной. И это понимал не только Маркс, но и некоторые идеологи буржуазии — Шопенгауэр, Ницше и другие. Велись лихорадочные поиски выхода из того нравственного тупика, в котором оказалась буржуазная личность.

Известна принципиальная позиция Маркса на этот счет, четко сформулированная им в одиннадцатом тезисе о Фейербахе. Суть её сводится к революционному переустройству мира, к изменению жизни в соответствии с действительными потребностями человека.

Революционной концепции переустройства жизни Спенсер противопоставил идею нравственного перерождения личности на эволюционной основе. Но его многотомная этика не произвела должного впечатления, так как эволюционное перерождение личности заняло бы слишком большой срок — геологической продолжительности.

Ницше предлагает программу ускоренного перерождения человека, но для этого требует не жизнь изменять, а изменить самого человека, приспособить его к жизни. Так появляется его концепция сверхчеловека, его теория создания новой биологической особи «белокурого животного». Единственное, но непременное условие, которое поставил Ницше перед своим сверхчеловеком — это принципиальный отказ от каких бы то ни было моральных предписаний и догм. Моральные ценности должны рассматриваться как мнимые в сравнении с физиологическими. Из этого кардинального положения вытекал ряд важных следствий, направленных на разрушение интеллектуальных и нравственных основ в жизни человека (так называемый «малый человеческий разум») и на утверждение «большого разума» — живого тела, стремящегося жить. Ницше выдвигает формулу: «падающего подтолкни». Согласно его теории надо не только принять закон борьбы за существование, открытый Мальтусом и освященный Дарвином, но и содействовать ему от всей души. Тому, кто не в силах бороться с окружающими условиями, не только не надо помочь, по законам сострадания, по законам старой человеческой правды, но, наоборот, «подтолкнуть», чтобы он скорее погиб и освободил место за столом природы другим, не склонным «падать» при столкновении с жизнью. Страдания окупятся появлением нового типа человека — «белокурого животного», свободного от внутренней дисгармонии. «Человек есть стыд и позор, и он должен быть преодолен», — заявил Ницше и героем времени объявил сверхчеловека, стоящего по ту сторону добра и зла.

Так была сформулирована «господская мораль».

Но у буржуазной философии существовала еще одна программа, еще одна мораль, которая известна как «мораль рабов». Проповедовал её Шопенгауэр. Согласно этой теории выход из тупика надо искать в нирване, в аскетизме, в укрощении злой воли, в смирении и терпении.

Молодой Горький имел представление о философии Ницше и Шопенгауэра, знаком он был и с учением Маркса. Говоря об этических взглядах тех лет, он позднее так определил свою позицию: «Мораль господ» была мне так же враждебной, как и «мораль рабов», у меня слагалась третья мораль: «Восстающего поддержи» (25, 321).

В этих словах — ключ к гуманистической концепций молодого Горького и к нравственному содержанию его произведений 90-х — начала 900-х годов, в том числе и пьесы «На дне».